Разбойник Чуркин. Том 3. Возвращение. Н. И. Пастухов

ему невозможно: надо ночевать в гостинице, где его будут поджидать знакомые.

      – Так, значить, ты меня не любишь? – сказала она, приглаживая кудри своего гостя.

      – Люблю, но сейчас не могу.

      – Тогда я сердиться буду.

      – Ну, хорошо, мы помиримся, если три раза поцелуешь меня.

      – С уговором, ночевать приходить?..

      – Приду, только поцелуй.

      Татьяна Мироновна его поцеловала. В этот момент в дверях появился Лукич и крикнул:

      – Жена, на всё ведь и честь надо знать!

      – Да, я, Степан Лукич, кажись, ничего такого…

      – То-то ничего, смотри, а то кос не досчитаешься.

      «Комедианты», – подумал Чуркин, поднимаясь из-за стола.

      – Ну, что, лошадки-то, готовы? – спросил он.

      – Пожалуйте садиться.

      Разбойник поторопился одеться, поспешил на двор, выглянул за ворота и крикнул Осипу:

      – Будь готов, едем.

      Каторжник ввалился на двор и притворился, как шепнул ему атаман, охмелевшим.

      – Ну, вот и хорошо, что подоспел, – заметив Осипа, сказал виночерпий, усаживаясь на козлы.

      – Это, значит, и нам нужно вваливаться, – обращаясь к Лукичу, проговорил каторжник.

      – Садитесь проворнее, вишь, лошади-то не стоят, Татьяна, отворяй ворота! – крикнул виночерпий жене, стоявшей на крыльце.

      Та исполнила приказание, лошади выдвинулись на улицу, выровнялись и по крику своего хозяина: «Эй, вы, милые, грабят!» – ринулись как стрела вперёд.

      – Каковы лошадки-то, атаман? – шепнул на ухо своему соседу каторжник.

      – Лихие, лучше тех, которые достались нам от ребят Калистратыча, – ответил тот.

      Промчавшись по нескольким улицам и переулкам, Лукич сдержал коней и, обратившись к седокам, спросил:

      – Куда теперь прикажете?

      – Все равно, куда хотите.

      – К мамзелям, что ли?

      – К ним опосля можно, в трактир бы заехать надо, подбодриться малость.

      – Можно, – подбирая вожжи, гаркнул виночерпий, и через несколько минут парочка остановилась у заведения ресторации.

      – Что ж здесь делать будем?

      – Лиссабончику по стаканчику царапнем и опять в дорогу, – ответил Лукич, слезая с козёл.

      – Лошадок-то одних нельзя оставлять, – сказал Чуркин, – товарищ мой их покараулит.

      – Ну, пусть его посидит, – отвечал Лукич.

      Пошли в трактир, спросили бутылочку Елисеевского лиссабончику, выпили по стаканчику и велели вынести квасной стакан водки Осипу, которого Чуркин называл Спиридоном.

      – Не слыхали ли, купцы, где пожар был, в набат сейчас били? – спросил буфетчик.

      – Нет, не знаем, – отвечали те.

      – Зарево большое было, – добавил тот.

      – В ресторацию забрёл какой-то обыватель и рассказал где случился пожар.

      – Не побывать ли и нам туда? Поглядим, что сгорело, – предложил Чуркин.

      – Долетим, долго ли нам? Рукой подать.

      – А знаешь ли дорогу туда?

      – Вот тебе и раз, здешнему жителю, да не знать. Разопьём бутылочку и марш, – наливая в стаканы жидкость, ораторствовал кабатчик и вместо того,