Граждане неба. Путешествие к пустынникам Кавказких гор. Валентин Павлович Свенцицкий

узнав, что я чиновник, сказал: вот вы поживете в монастыре, а потом всех нас в газетах опишете.

      Когда такой же вопрос: «Почему в монастырь неохотно принимают интеллигентов?» – я задал потом пустыннику о. Никифору, он ответил мне иначе:

      – Ничего не выходит из них!

      До поступления в монастырь о. Нафанаил некоторое время жил у пустынников, Узнав, что именно меня интересует, он сказал:

      – Вы не найдете у них того, что ищете… Они знают духовный путь теоретически, сами внутренно его не проходили. Да если бы и проходили, то недостаточно развиты, чтобы суметь рассказать вам об этом.

      Прощаясь и еще раз извиняясь за недоразумение с «членом Государственной Думы», он очень искренно сказал мне:

      – Я немного чувствую, что вам нужно, и мне глубоко жаль вас, потому что я знаю, что вы этого не получите.

      Я не мог спорить с ним, потому что не знал еще тогда, до какой степени он был не прав…

      Звание члена Государственной Думы возымело свое действие.

      Утром новый визит: монах со Старого Афона.

      Старый, старый старичок. Глаза печальные, сосредоточенные, личико маленькое, в руках конверт с какими-то бумагами.

      – Как ваше святое имечко? – спросил он, низко кланяясь и рукой касаясь земли.

      Я сказал. Пододвинул ему стул и попросил сесть.

      – Аминь! – произнес старичок и сел.

      Дело было очень простое. Он показал мне извещение Антония Булатовича о прощении афонских монахов и письмо его, в котором говорилось, что возбуждено ходатайство о разрешении поселиться всем изгнанным староафонским монахам в одном кавказском монастыре. Пока разрешение не получено, если некуда приютиться, надо явиться в Москву, к епископу Модесту, он назначит монастырь для временного пребывания.

      – Как же быть-то? – спросил старичок, не переводя на меня своих печальных глаз.

      Я стал объяснять, что монахов действительно простили, что Антоний Булатович хлопочет о своем монастыре, что пока можно жить где угодно, а если негде, надо ехать в Москву, к епископу Модесту, – он устроит.

      Старичок вздыхал, губы его шевелились, и тихим шепотом он говорил:

      – Господи, Иисусе Христе… помилуй нас, грешных…

      Меня, видимо, и слушал, и не слушал.

      Я спросил его:

      – Вам хорошо здесь жить?

      Старичок встрепенулся и быстро сказал:

      – Хорошо. Слава Тебе, Господи…

      – Не гонят вас и дальше разрешают жить?

      – Разрешают… ничего…

      – Ну, значит, и живите, пока не решится вопрос о своем монастыре.

      Очевидно, он понял. Обрадовался, как ребенок.

      – Так и жить, как живу? А потом свой монастырь будет и соберут нас… Спаси Господи… Спаси Господи…

      Он поспешно встал, опять поклонился до земли и вышел.

      II. Дилижанс Сухум – Цебельда

      В коридоре меня ждал о. Иларион. Улыбаясь и заглядывая в глаза, он сообщил, что «о. Иван пошел вперед занять место в дилижансе и попросить, чтобы нас подождали».

      Нечего делать, пришлось идти с о. Иларионом.

      Дорога за