На пути к истине (сборник). Фаниль Галеев

всякий следователь, он имел профессиональное самолюбие и потому не хотел сдаваться без боя.

      – Но неужели ничего больше в материалах следствия вам не показалось интересным?

      Шамсиев откинулся на спинку кресла и некоторое время молча смотрел на своего собеседника. Смелость, убеждённость молодого следователя импонировали ему. Такие в работе не отступают. Но общая позиция всё-таки была нужна, и он решил подойти к вопросу с другой стороны.

      – Хорошо. Ты мог бы сейчас назвать человека – я имею в виду тех, кто проходил по делу, – с кем бы мы могли сегодня вплотную поработать, попытаться доказать его участие в убийстве Аристовой? Этот Сурулёв, что гонялся с камнем за женщиной? Кажется, она вышла недавно замуж… Но ведь его поступок просто объясняется. Женщина, которую он преследовал в тот день, была его любовницей, и ясно, им руководило чувство ревности. Увидел там её с каким-то мужчиной… Зачем бы он стал нападать на Аристову, которую не знал вовсе? Неоднократно судимый уголовник, буян? Да, это, конечно, настораживает. Но в целом это и есть та самая типичная версия, которая как бы напрашивается сама собой и незаметно уводит по ложному следу. Вон, к примеру, я вижу, у тебя шрам на лице. И если ты спросил бы меня, откуда он, мне было бы проще всего сказать, подрался, мол, наверное, с кем-нибудь в молодости, упал с крыши или подвергся нападению преступника при выполнении служебного долга. Героя даже могу из тебя сделать… Но я не приму ни одну из этих версий, потому что все они типичные, и шрам у тебя скорее всего образовался при иных обстоятельствах…

      – При каких всё-таки? – улыбнулся Вахрамеев, посмотрев с вызовом на Шамсиева.

      – Похоже, ты подвергся нападению какого-то животного, хищника, скорее всего. Такие же полосатые шрамы есть у тебя на тыльной поверхности кисти и запястье правой руки.

      – Правильно! – уже рассмеялся Вахрамеев, довольный ответом коллеги. – В детстве на меня напала стая собак, только чудом спасся… Но если говорить о нашем случае, то меня беспокоит вот что: сосредоточив всё внимание на фигуре Борина, против которого нет никаких улик, не упустим ли мы время. Ведь оно обратного хода не имеет. Да и преступник, наверное, не будет сидеть сложа руки.

      – Что же ты предлагаешь? Строить надуманные версии? Рыскать опять по всему городу, хватая всех подозрительных? Или у тебя всё же есть на примете люди, которыми мы можем всерьёз заняться?

      На этот раз Вахрамеев лишь тяжело вздохнул вместо того, чтобы ответить.

      – Что вы намерены делать, Булат Галимович? – спросил он после небольшой паузы притихшим и смиренным голосом.

      Какое-то время Шамсиев сидел, как бы обдумывая свой ответ, потом поднял на следователя свои налившиеся стальным холодком глаза и спросил:

      – Скажи, Сергей, ты был раньше знаком с Бориным?

      – Да, – ответил Вахрамеев. – Раза два встречались с ним в театре, однажды сидели в кабинете… ну, у этого замдиректора. Но никаких личных связей или контактов.

      – Я