Острова и море. Эрнест Хемингуэй

признался Томас Хадсон. – Это о чем-то говорит?

      – Не знаю, – сказал Роджер. – Вот смерти боялся. И еще – как бы чего не случилось с братом.

      – А я и не знал, что у тебя есть брат. Где он?

      – Умер.

      – Прости.

      – Да нет, ничего. Это было давно, еще в детстве.

      – Он был старше?

      – На год моложе.

      – А что случилось?

      – Мы катались на каноэ и перевернулись.

      – Сколько тебе тогда было лет?

      – Почти двенадцать.

      – Не рассказывай, если не хочешь.

      – Вряд ли это пошло мне на пользу, – сказал Роджер. – Неужели ты в самом деле ничего не слыхал?

      – Ничего.

      – Долгое время мне казалось, что весь мир об этом знает. В детстве все чувства обострены. Вода была очень холодная, и брат не выдержал. Но хуже всего было то, что я спасся, а он нет.

      – Бедняга Роджер.

      – Не в этом дело, – сказал Роджер. – Просто в детском возрасте рано сталкиваться с такими вещами. И еще я очень любил брата и всегда боялся, как бы с ним не случилось беды. Вода и для меня была ледяной, но не мог же я оправдываться этим.

      – Где это случилось?

      – На севере, в Мэне. Кажется, отец так никогда мне этого не простил, хотя и пытался понять. А в моей жизни не было и дня, чтобы я не жалел, что это случилось не со мной. Но так жить нельзя.

      – А как звали твоего брата?

      – Дэйв.

      – Черт! Так ты поэтому отказался от подводной охоты?

      – Видимо, да. Хотя я часто этим занимаюсь. Тут никогда не знаешь заранее, как сложится.

      – Ты уже достаточно взрослый, чтоб не говорить так.

      – Я нырял за ним, но не смог найти, – сказал Роджер. – Там было глубоко, и вода ледяная.

      – Дэвид Дэвис, – произнес Томас Хадсон.

      – Да. В нашей семье принято первенца называть Роджером, а второго – Дэвидом.

      – Ты справился с этим, Родж.

      – Нет. С этим нельзя справиться, и раньше или позже приходится это признать. Мне стыдно за себя, как было стыдно за эту драку на причале.

      – У тебя нет никакого повода стыдиться.

      – Нет, есть. Я тебе уже раз сказал. Не будем к этому возвращаться.

      – Хорошо.

      – Никогда не стану больше драться. Никогда. Вот ты не дерешься, хотя тут мне не уступишь.

      – Тут я тебе как раз уступлю. А кроме того, я принял решение – не вступать в драку.

      – Не буду драться, исправлюсь и перестану писать всякую чушь.

      – Это лучшее, что я от тебя услышал, – сказал Томас Хадсон.

      – Думаешь, я могу написать что-нибудь стоящее?

      – Надо попробовать. Отчего ты бросил рисовать?

      – Видишь ли, не мог больше себя обманывать. А теперь то же самое и с литературой.

      – Ну и что ты хочешь делать?

      – Уеду куда-нибудь и напишу настоящий, честный роман, если получится.

      – А зачем для этого уезжать? Живи здесь, когда мальчики уедут. У тебя слишком жарко, чтобы работать.

      – А я тебя не стесню?

      – Нет, Родж, не стеснишь. Мне тоже порой одиноко.