Третья палата от Солнца. Алина Владимировна Кононова

всё нормально, я потерплю, – скороговоркой выдаю я, а сестра фыркает.

      – Идиотка.

      – Заткнись, – Птичника рядом нет, можно не сдерживаться. Ольга меня не сдаст. Никто из нас не расскажет Хризе о небольших проявлениях ненормальности другого.

      Расчёска снова начинает двигаться.

      – Она сидит на полу? – спрашивает Ольга.

      – Да.

      – Он грязный.

      – Она призрак, ей плевать.

      Ольга всё равно не расслабляется. Она не расслабляется никогда. У неё уже морщины на переносице от вечно сведённых бровей, хотя, сколько ей, двадцать три? У всех нас есть такие следы, метки ненормальности. Морщины и красные пальцы Ольги, сбитые костяшки Ника, шрамы на всех местах тела Эды, куда она может дотянуться. Только у Кита и Принца, пожалуй, нет ничего, так что, говоря про всех, я погорячилась.

      Мои следы спрятаны глубоко во мне.

      Проходит немало времени, прежде чем Ольга откладывает расчёску. Мои короткие волосы теперь распутаны и идеально разделены на прямой пробор.

      – Ты можешь встать, – говорит она.

      Я поднимаюсь медленно, пытаясь размять затёкшие ноги. Держу голову идеально ровно, пока иду к двери.

      Уже на пороге мы останавливаемся, и я спрашиваю Ольгу:

      – Ты придёшь в общую?

      – Когда уберусь. С тебя нападало волос.

      – Эм, прости, – всё ещё держа голову ровно, я прикрываю за нами створку.

      – И что теперь? Вскроешь себе вены? Ещё раз повесишься? Разобьёшь голову об стену? – она добавляет столько ехидства в голос, что мне хочется убить её, а не себя.

      Жаль, но она уже.

      – Всё, лишь бы ты отстала, – шиплю в ответ. Птичник может оказаться где-то поблизости.

      – Ну и дура. Что ты будешь делать без меня?

      – Не знаю. Жить нормально, – я резко оборачиваюсь, и теперь мы стоим лицом к лицу. Моё лицо. Наше.

      Веко, прикрывающее её отсутствующий глаз, мелко дрожит.

      – Я пытаюсь тебе помочь, – говорит она.

      – Тогда, будь добра, исчезни, – снова шиплю я и отворачиваюсь.

      Не чувствую, что она идёт за мной. Да, иногда сестра пропадает, пусть и ненадолго. Не знаю, что с ней случается. Растворяется в эфире, уходит в подсознание, или ещё что, но мне плевать. Хоть немного от неё отдохну.

      В общей комнате Ник и Эда разгадывают кроссворд. Эда, очевидно, отошла от галлюцинаций. Или они не мешают ей вести себя как обычно, то есть: громко разговаривать, размахивать руками или смеяться по поводу или без.

      Я замираю в дверях, глядя на них. Вокруг разбросаны книги, журналы и старые газеты. На свободном кресле свалены подушки – Ольга бы разложила их по цветам или размеру. Шторы задёрнуты, на широком подоконнике Кит оставил свои рисунки.

      Ник первым замечает меня и машет мне рукой.

      – Греческий бог, шесть букв, вторая «е»? – спрашивает он.

      – Гермес, – отвечаю я.

      – Подходит.

      Венера

      Отец постоянно требовал от меня быть нормальной.

      Вести себя