Пообещай. Вероника Мелан

и сидел у детдомовского окна на подоконнике. Она ведь пришла, Дар? Она пришла…

      – Она не пришла, – процедил вслух сквозь зубы. – Кто пришел, я не знаю, но это точно не она.

      Мальчишка с ним больше не разговаривал.

* * *

      – Давай, в общем… ты уйдешь.

      Она смотрела на него теми самыми серыми глазами, которые он почему-то помнил – знал еще до встречи.

      – Мне… некуда.

      – Не мои проблемы.

      Он говорил, глядя в сторону, как бездушный мудак.

      «Просто отделайся от нее».

      И переминался с ноги на ногу – мол, я жду, мне на работу пора.

      Когда незнакомка надела пальто и повесила на плечо сумочку, глухо попросил:

      – И огоньки свои забери. Манну свою. Мне не надо.

      Качнулась голова. Пересекая порог, гостья остановилась.

      – Отнеси их к Жертвенным Воротам. Когда придет срок. Это… подарок.

      И она неслышно и невесомо протиснулась мимо него на выход. Застучали по бетонной лестнице ее каблуки.

* * *

      (Skylar Grey – I Know You)

      На качелях с ночи еще остался иней, но это ничуть не смущало смеющегося малыша лет трех, которого качала мать. Под ногами, не достающими до земли, застыла покрытая льдом лужа; вокруг урны деловито ходили туда-сюда голуби – изредка клевали пустую кожуру от семечек.

      Эмия чувствовала себя опустевшей и обессилевшей.

      Почему так? Что она сделала неверно, что сказала не так? Или, может, она просто недостаточно хороша? Некрасива?

      Ее терзало непривычное чувство вины, и заглядывала в глаза обида, спрашивая, мол, давай тоже создадим кокон? Сделаем выводы, защитимся, отрастим клыки и когти, чтобы ни один придурок больше…

      «Нет», – мысленно качала головой незаметная ни матери, ни ребенку на площадке девушка в бежевом пальто. Она не будет кутаться в броню, не будет за одну-единственную неудачу мстить каждому первому теперь мужчине. Она не станет делать выводов, потому что выводы – это неправильно в целом, нужно просто уметь переживать то, что есть, без обид.

      Мальчик, одетый в толстую вязаную шапку и синюю дутую курточку, улыбался миру так открыто, что у Эфины замирало сердце. Она хотела бы вот так же, как эта молодая мать, смотреть на своего любимого сына, качать его на качели, отвечать на звонки любимого мужчины: «Да, дорогой, все хорошо! Ждем тебя вечером дома, уже соскучились…»

      Она выбрала для этого Дара. Хотела предложить ему самое ценное, что имела, – себя, свою теплоту, любовь. Пусть ненадолго, на тридцать дней, но все же. Прожить их совместную короткую историю про «долго и счастливо» – без детей, конечно, без продолжения.

      Но не случилось даже начала.

      Что-то пошло не так – наверное, защитный кокон Дарина оказался слишком плотным, запертым наглухо – без окон, как говорится, без дверей. Даже без щелей.

      И свет Эмии в него не проник.

      Она устала мерзнуть. Ей хотелось есть, хотелось согреться. Но больше всего хотелось позволить себе обидеться и обвинить в случившемся кого-нибудь еще, но только не себя саму.

      Вместо этого она поднялась с лавочки и побрела в сторону проспекта.

      Место,