Пообещай. Вероника Мелан

чтобы узнать про мутантов, а после с наглыми ухмылками заявляли о том, что «квартира в обмен на жизнь, это ведь не дорого?»

      У него не было квартиры. Ни машины, ни скопленных денег – ничего. Бывали ченты, которые жили по сорок-пятьдесят лет – им хотелось пожить подольше, насладиться накопленным, но Дар добра не нажил – этой дуре придется утереться.

      «Как можно делать деньги на чужом горе?» Он задавался этим вопросом и не находил ответа. Как? Что у таких людей в груди вместо сердца? И ведь находились те, кто продавал последнее, занимал, отдавал… А после куча заявлений в милиции.

      Приладить втулку, закрутить гайку, затянуть, протереть – последовательность привычных действий. На ужин он купит пельменей – хотелось хоть чем-нибудь порадовать себя напоследок.

      – Еще стоит, – фраза от Стаса через час.

      Пусть стоит.

      Он давно не наивен и не верит ни в Богов, ни в ту легенду-сказку. Тем более что первых достоверно никто не видел, а последнюю давно, чтобы не плодить мошенников, перестали читать в детских домах.

      В интернат, в котором вырос, он собирался отправить то, что имел: купленный два года назад диван, набор инструментов и коллекцию моделек мотоциклов в количестве восьми штук.

      С работы он выходил, подготовленный к разговору, почти остывший.

      Девчонку, глядевшую на него со смесью жадности и надежды, увидел почти сразу же и опять против воли вспыхнул:

      – Поговорить хочешь? Ну, давай, поговорим…

      Ей пришлось пробежать за ним почти два дома, прежде чем он свернул в пройму между пятиэтажками и остановился, намеренно встал в глубокую, полную колотого льда лужу, чтобы у «гадины» промокли ноги.

      – Что? Говори!

      Она выглядела запыхавшейся, растрепанной, но удивительно настойчивой.

      – Дарин, я могу тебе помочь… – повторила слова, проехавшиеся по его мозгу грубой наждачкой.

      – Это я уже слышал. Говори! Где мои данные взяла, говори, у кого информацию купила? И еще – зачем?

      – Я…

      – Что тебе нужно от меня? Денег? – он не давал ей и слова вставить. – Мне, знаешь ли, родители наследства не оставили, как некоторым, – продавать нечего. Нет у меня денег, усекла?

      Последнее слово прорычал так зло и громко, что на него испуганно и укоризненно покосилась проходящая мимо со старой тканевой сумкой старушка.

      «Иди своей дорогой, бабуся…» – хотел прорычать, но лишь сильнее стиснул зубы.

      Здесь, в невысоком тоннеле между домами, на стенах переливались желтые, отражающиеся от ручьев блики – снаружи садилось солнце.

      – Отстань от меня, в последний раз прошу. По-хорошему.

      Он готов был дать ей по морде, если придется, – все равно терять нечего.

      – Мне не нужны деньги. Зачем?

      Его знакомая при этих словах выглядела такой простой и бесхитростной, что, будь он не здесь и не сейчас, а при других обстоятельствах, поверил бы ей безоговорочно. Удивленные и чуть напуганные его агрессией серые глаза, обиженная морщинка на гладком лбу – девчонка будто