Княжья Русь. Александр Мазин

– а тут уже лехитское войско сидит. От Гнездно досюда не дальше, чем от Киева. Пойдем, сотник, выпьем да перекусим. Ты приехал, так что теперь тревоги мои – дело прошлое.

      Сказал так Лунд, однако незаметно было, чтобы тревоги его грызть перестали.

      И за трапезой наместник полоцкий не переставал жаловаться:

      – Неспокойно в княжестве, сотник, ох, неспокойно. В самом городе моя власть еще держится, на реке – тоже. А вот в лесах – каждый сам себе хозяин. Лесовики дань не несут. Погосты[9] пусты.

      Людей за мытом посылал – ни людей, ни мыта. По дорогам меньше чем полусотней ехать – опасно. Народец в обозы сбивается. Что вы вдвоем дошли – удача немалая.

      – Бог хранил. – Антиф, сидевший по правую руку Славки, перекрестился.

      – О! Да этот гридь – ромейской веры! – зычно удивился приглашенный на пиршество и уже порядком набравшийся дан Хривла. – А мне врали, что Владимир всех христиан из Киева повывел. Один отец твой, Богуслав, да родичи его и остались. Или вы – сродники?

      – Побратимы. – Славка приобнял за плечи напрягшегося Антифа.

      – Это хорошо! – одобрил Хривла. Поднялся, вздел полный пива рог и возгласил:

      Коль в секирном звоне,

      В танце стрел кровавом

      Брата брат отыщет,

      Крепче нет союза,

      Радости нет больше,

      Чем тростник валькирий

      Выкосить мечами,

      Вранам снедь готовя,

      Вместе с побратимом!

      Осушил рог досуха, грянул его об пол… И сам грянулся – лицом в блюдо с жареными куропатками.

      – Добрая виса! – сказал Лунд по-свейски. – И воин добрый. Жаль мне его отпускать. Сколько мы с ним прошли вместе… С ним и конунгом нашим Вальдамаром. – Наместник с удовольствием окунулся в воспоминания: – Вот однажды пришли мы с конунгом нашим да ярлом Дагмаром в шесть кораблей на землю франков…

* * *

      Сидели долго. Лунд всё рассказывал и рассказывал. А речь его становилась всё невнятнее…

      Славка на пиво не очень налегал. Как чувствовал.

      Едва разошлись по покоям, едва лишь закрыл Славка за собой двери, как в них негромко постучали.

      Девка. Славка подумал: Лунд прислал. Симпатичная девка. Даже чем-то на Рогнеду похожа. Но – не Рогнеда.

      – Прочь, – сказал он равнодушно. – Ты мне не нужна.

      Девка не обиделась. Оглянулась по сторонам опасливо, шепнула:

      – Княгиня зовет. Ступай за мной.

      И заторопилась по коридору. Славке ничего не оставалось, как последовать за ней.

      Идти к новой Рогнеде было ему страшновато. Он любил… Но ее ли? Что осталось в надменной правительнице от той жаркой юницы, что обнимала его в страшное время осады?

      В покои Славка вошел один. Девка постучала хитрым стуком и толкнула Славку к дверям.

      Затворив за собой двери, Славка на несколько мгновений замер, прислушиваясь и принюхиваясь. По извечной привычке воина. Пахло в покоях сладко. Благовониями, женщиной, грудным молоком.

9

На всякий случай напоминаю: погостом в те времена называлось место, куда свозили оброк. На погосте останавливался (гостил) князь с дружиной во время полюдья. Позднее погостом стали называть сельский приход, то есть церковь с домами попа и причта, а также располагавшееся здесь же сельское кладбище.