Путешествия с тетушкой. Комедианты (сборник). Грэм Грин

естественно, а что?

      – Вы сознаете, что нас могут отправить в тюрьму? Я не знаю швейцарских законов и итальянских, но…

      – Меня не отправят. Я несовершеннолетняя.

      – Ну а если меня?

      – А вы можете сослаться на то, что делали это в неведении, – сказала она и рассмеялась. Она все еще смеялась, когда открылась дверь и в купе вошли представители итальянской полиции.

      – Ваши паспорта, – потребовали они.

      Но они даже не успели их раскрыть, так как сквозняком у одного из полицейских сдуло шляпу. Я надеялся, что вместе со шляпой ветер унес в коридор и запах конопли. Вслед за полицейскими явились таможенники, которые вели себя тоже вполне тактично, хотя один из них вдруг потянул носом воздух. Но все обошлось, и через несколько минут они уже стояли на перроне. Я прочел название станции: Домодоссола.

      – Мы в Италии, – сказал я.

      – Тогда возьмите еще одну.

      – Ни в коем случае. Я и понятия не имел, Тули, что это… Бога ради, уничтожьте все до вечера. Югославия – коммунистическая страна, и они без колебаний сунут за решетку даже несовершеннолетнюю.

      – Меня всегда учили, что югославы – хорошие коммунисты. Мы продаем им стратегические материалы, правда ведь?

      – Но не наркотики.

      – Вот видите, снова ирония. А я думала… Я хотела поделиться с вами своей бедой. Но разве поговоришь, когда вы так ироничны?

      – Вы только что сказали, что ирония – ценное литературное качество.

      – Но вы ведь не в романе, – сказала она и расплакалась.

      За окном мелькала Италия. Это, наверное, анаша вызвала безудержный смех и теперь была причиной слез. Мне тоже стало не по себе. Я закрыл окно и смотрел сквозь стекло на горную деревушку, охристо-желтую, словно вылепленную из дождевой влаги и земли; у самой линии появилась фабрика, жилые дома из красного кирпича, потом городская шоссейная дорога, автострада, реклама кондитерской фирмы «Перуджина» и сеть проводов – символ бездымного века.

      – Какие у вас неприятности, Тули?

      – Я забыла проглотить эту чертову таблетку, и у меня задержка шестую неделю. Я едва не рассказала вчера вечером об этом вашей матери.

      – Тете, – поправил я ее. – С ней вам бы и следовало поговорить. Я очень невежествен в таких делах.

      – Но мне хочется поговорить именно с мужчиной. Я, вообще-то, стесняюсь женщин. Мне с ними гораздо труднее, чем с мужчинами. Но все горе в том, что они нынче очень несведущи. Прежде девушка не знала, что́ в таких случаях делать, а теперь ничего не знает мужчина. Джулиан сказал, я сама во всем виновата – он полагался на меня.

      – Джулиан – это и есть ваш друг? – спросил я.

      – Он разозлился из-за того, что я забыла принять таблетку. Он хотел, чтобы мы автостопом добирались до Стамбула. Он сказал, это мне поможет.

      – Мне казалось, он хотел ехать третьим классом.

      – Это было до того, как я ему сказала. И до того, как он познакомился с парнем, у которого грузовик, и уехал в Вену. Он поставил ультиматум. Мы сидели в кафе – вы, наверное, знаете – на площади Сен-Мишель. Он сказал: «Решай, сейчас или никогда». Я отказалась,