Игра треугольника. Виталий Владимиров

час. За это время она дважды выходила в коридор и опять возвращалась.

      – Плюнь на них, ложись, – не выдержал и я. – Ты, как хочешь, а я спать хочу.

      Погасил свет и отвернулся к стенке.

      Я уже совсем расслабился и вдруг:

      – Подвинься… Замерзла я… И не хочу в его постель…

      Она почти вдавила меня в стенку, просунула свою руку под мою и, стуча зубами, прижалась к моей спине. Постепенно дрожать перестала, согрелась и стихла.

      Скоро я почувствовал, что затекаю и осторожно развернулся. Устраиваясь поудобнее, я подложил ей руку под голову и губы наши встретились.

      Бант ее губ оказался шелковым на ощупь.

      Горячий шелк…

      Горячий шелк поцелуев…

      Она сползла вниз, мой герой предупредительно встал навстречу даме и погрузился в горячий шелк. И раз, и два, и три, и четыре… Томное танго “Кисс оф файр” – “Огненный поцелуй” и в финале троекратный салют моего фонтанчика…

      Теперь я отправился к заветному Треугольнику – холмы грудей… плато живота… впадинка пупка… – дивясь по пути нежности ее кожи, это только рыжих природа одела в такое чудо. Путешествие было жарким – она пылала, как в горячке…

      Как жаждущий путник я припал к ее лону, мечтая напиться. Усилия мои были явно недостаточны и тогда в помощь языку я ввел в горячую пещеру сложенные пистолетом два пальца, услышал, как задрожали ее стенки, и выпил лаву ее извержения…

      – Молодец, сам догадался… – похвалила она меня.

      И призналась, что заводится с пол-оборота – стоит только лизнуть ее в самое чувственное место – шелковый бант губ.

      Все оставшиеся дни я беззастенчиво пользовался этим – то ловил ее, зазевавшуюся, в лесу, то на безлюдной лестнице черного хода, она вставала на колени, сама нетерпеливо доставала моего героя и он погружался в горячий шелк… А потом мой самый длинный средний палец, упираясь подушечкой первой фаланги в кольцо ее матки, исполнял свою партитуру. Благодаря ему и у меня текли слюнки от сокращений ее плоти и горячего сока. Я выпивал его, погружаясь в лоно, которое за буйную яркость красок прозвал “Аленький цветочек”.

      – И отец говорил также, – удивилась Красная Шапочка. – Я с детства его обожала… Такое бывает у девочек… Высокий, всегда веселый и академиком стал чуть ли не в тридцать лет… А какие у него руки… Он лежит на кровати, книжку читает, а я лезу и лезу головой ему под коленку, сама не знаю почему, но так хотелось мне, он не пускает и я начинаю реветь. Он утешает меня и слизывает слезы с моих губ… А мне от этого, сам знаешь какой кайф… И еще по утрам скинет с меня одеяло, сплю я всегда голая, и рассматривает. Раздвинет ножки, целует и приговаривает “Ах, ты мой аленький цветочек…”. Года три назад на даче залезла к нему под одеяло и взяла в рот… А он рукой ласкал… У тебя руки тоже хорошие… Как-то мать и застукала нас за этим занятием. Скандал был страшный, она от него ушла, но он меня не отдал… Правда, перестали мы с ним баловаться, тем более что женился он на моей подружке… А с мамой я помирилась…

      Мы обменялись телефонами с Красной