Президент не может умереть. Владимир Гриньков

вниз, выглянул в окно. Его заметили, один из солдат угрожающе поднял ствол, скомандовал:

      – Открывай!

      Абдул непослушными руками отодвинул засов, солдаты ворвались в лавку, столпились у дверей, озираясь.

      – Ты что, дрыхнешь? – рявкнул один из них. – Оглох, да?

      – Сегодня моя лавка не работает! – выпалил Абдул. – Не открывались даже.

      – Ты хозяин?

      – Я.

      – Кто здесь еще, кроме тебя?

      – Никого.

      – Порядок знаешь? Дверей не открывать, из окон не высовываться, пока парад не закончится!

      – Я понял, уважаемый, – закивал Абдул.

      Солдаты, громыхая ботинками вышли, оставив его на пороге. Абдул снова запер дверь, поднялся наверх. Ноги были ватные.

      – Что? – спросил Хусейн.

      – Обошлось, – ответил Абдул хрипло, отирая рукавом пот с лица.

20

      Президент Фархад ожидал высокого гостя в Голубом зале дворца – он хотел появиться на трибуне рука об руку с ним. Министр обороны находился здесь же, стоял в нише окна, рассеянно оглядывая дворцовую площадь.

      Фархад прошелся по залу, повернулся на каблуках, и тут распахнулась дверь и вошел Шеф. Президент шагнул ему навстречу, слегка раскинув руки.

      – Доброе утро!

      – Доброе утро, товарищ Фархад! Рад поздравить вас со славным праздником – Днем республики.

      Они обнялись. С Бахиром Шеф ограничился рукопожатием, и Фархад отметил это с удовлетворением – все, что умаляло персону Бахира, сейчас ласкало его сердце.

      Спустившись на первый этаж, миновали длинный светлый коридор, устланный коврами, и на мгновение остановились перед массивной дверью – она тут же растворилась, и во дворец ворвались солнце, ветер и шум роящейся на площади толпы.

      – Прошу, – Фархад величественно указал на ковровую дорожку, ведущую к трибуне, и вместе с московским гостем они двинулись, увлекая за собой свиту.

      Шум на площади стих, как только они показались в дверях дворца. На трибуну руководители государства поднимались в благоговейной тишине.

      – Есть! – выдохнул Хусейн и стремительно оглянулся, ища глазами Абдула.

      Тот отложил в сторону гранатомет и приблизился. Фархад уже возвышался на трибуне, обмениваясь репликами с пожилым рослым человеком европейской наружности.

      – Кто такой? – изумился Абдул.

      – Гость, – пожал плечами Хусейн. – Не знаю его.

      Абдул вынул из сумки ручную противотанковую гранату и спустился вниз. Муртаза торчал у окна, прикрываясь пестрой занавеской.

      – Ты бы поменьше высовывался, – заметил Абдул. – Засекут – все сорвется.

      Он протянул Муртазе гранату.

      – Услышишь выстрел наверху – сразу рви стену, как договорились.

      Муртаза кивнул. Углы его губ подрагивали.

      На площадь уже вступали войска. Шеренги солдат маршировали мимо трибуны, нестройно раскачивались стволы карабинов, взятых на караул.

      Возвратившись, Абдул поднял с пола гранатомет и попросил Хусейна:

      – Ну-ка, помоги!

      Полицейские и агенты службы безопасности стояли к ним спинами, наблюдая за парадом.

      – Я