Панакия. Маншук Дайрабаева

Бось почувствовал, как в груди закипает гнев, ревность и еще что-то похуже ревности, заставлявшее его чувствовать себя ничтожеством.

      – Шлюха! – крикнул он, замахиваясь на нее кулаком. – Да ты просто шлюха! – Оля, не ожидавшая от него такого, в испуге прикрыла руками голову, но он сдержался: кулак остановился в миллиметре от ее уха. – Собирай свои вещи, и пошла отсюда!

      Оля завизжала и, схватив диванную подушку, спряталась между диваном и стеной.

      Испугавшись самого себя, Бось выскочил в коридор, сжимая кулаки. В коридоре он стукнул кулаком в стену – скрипичные звуки сразу же стихли. Бось встал на цыпочки и достал с верхней полки прихожей коробку из-под обуви, в которой хранились деньги. Сначала он взял все, но затем швырнул обратно, вспомнив, что Оля, кажется, тоже туда докладывала, не глядя, взял сверху несколько купюр и пачку сигарет, всунул ноги в резиновые шлепки и вышел из дома, хлопнув дверью.

      Оставшись одна, Оля вылезла из своего укрытия и села на диван, по-прежнему сжимая в руках подушку. Она долго сидела задумчивая, глядя в одну точку. Потом встрепенулась, и, прикрыв ладонью рот, словно кто-то мог бы ее услышать, тихо произнесла:

      – Ну кто бы мог подумать, что он…

      Бар был переполнен. Бось пробежался взглядом по лицам посетителей – ни одной знакомой рожи, слава богу. Он взял пиво, бутылку водки, к ним тарелку солений и бочком пробрался к дальнему столику.

      Бось любил пиво. Потому, что в пиве он разбирался. Крепкое темное медленно пьянило мозг и освежало душу. Ему нравилось не спеша опустошать кружку за баром, в компании с самим собой, в окружении малознакомых людей. Он перекидывался парой фраз с барменом, видел узнавание в глазах завсегдатаев и наполнялся иллюзией общения, чувствуя себя «своим». Но в данный момент ему хотелось опьянеть быстро. Просто вырубиться и не думать ни о чем.

      Бось залпом выпил два стопаря и вдохнул запах соленого огурца. Народ вокруг него веселился. Взрывы хохота и беззаботные лица диссонировали с его мрачным настроением. Он посмотрел на людей, занимавших столики вокруг, и решил, что окружен идиотами. Да. Все они идиоты!

      Он вдруг возненавидел их за то, что они хорошо одеты, а он в майке и шортах. За то, что они сидят в компании, а он один. За то, что утром все они отправятся в свои офисы с кондиционерами, а он попрется на рынок, в горячий железный контейнер.

      Тут он вспомнил наглую рожу Вована и налил себе еще водки. Вот уж кому повезло! Ничего не делает, ездит на крутой тачке, да еще смотрит на тебя так, словно ты обязан лизать ему пятки только потому, что отец пристроил толстый зад своего сыночка в теплое мягкое место. Бось подумал о своем отце, которого никогда не видел и решил, что жизнь не справедлива.

      А Колька? Тот еще умник! Вечно хвалится, как много товара он продал. Тоже, велика важность лифчики продавать. Попробовал бы он впихнуть ребенку хоть одного лизуна, когда рядом стоит свирепая мамаша.

      Ему захотелось курить. Курил он редко, только когда нервничал и не знал, чем занять руки. Он успокаивался, засунув сигарету в рот, как младенец, захлебнувшийся плачем, вдруг умолкает,