Изобретение науки. Новая история научной революции. Дэвид Вуттон

может показаться в корне неверным. Ведь еще в 1499 г. ученый-гуманист Полидор Вергилий опубликовал книгу, название которой перевели как «Об изобретателях» (De inventoribus rerum) и которая на первый взгляд кажется историей открытий{133}. Книга Вергилия пользовалась огромным успехом и выдержала более ста изданий{134}. Вергилий снова и снова задавал себе вопрос: «Кто изобрел?..» Обращаясь к множеству примеров из разных областей знания, таких как язык, музыка, металлургия, геометрия, он почти в каждом случае находит в своих источниках несколько ответов на поставленный вопрос, но в целом его точка зрения заключается в том, что римляне и греки получили бо́льшую часть знаний от египтян, тогда как иудеи и христиане утверждают, что египтяне своими знаниями обязаны евреям, в первую очередь Моисею. (Если бы Вергилий обратился к исламским авторитетам, то нашел бы аргументы в пользу евреев как источника знания, но ключевой фигурой мусульмане считали не Моисея, а Еноха){135}.

      Громадная эрудиция Вергилия характеризуется несколькими любопытными моментами. Его больше интересуют первые изобретатели, а не долгий процесс развития той или иной дисциплины. Он практически ничего на говорит о прогрессе[91]. Когда речь идет о философии и естественных науках, Вергилий не указывает существенного вклада, внесенного мусульманами (упомянут только Авиценна (980–1037), а арабы даже не названы изобретателями арабских цифр) и христианами: почти все важное произошло очень давно. Следует признать, что среди перечисленных изобретений есть и несколько современных – стремена, компас, часы, порох, печатный станок, – но ничего не сказано о новых наблюдениях, новых объяснениях или новых доказательствах. Аристотель приписывается к числу изобретателей только потому, что у него была первая библиотека, Платон – из-за своего заявления о том, что мир создан Богом, Асклепий – потому что первым начал удалять зубы, Архимед – потому что изготовил механическую модель Вселенной. Гиппократ Хиосский включен в список не за первый учебник по геометрии, а за свой интерес к этому предмету. Евклид не упоминается вообще, Птолемей – только как географ, но не астроном, а Герофил (древнегреческий анатом) только за сравнение ритма пульса с музыкальным размером. Если мы используем слово «открытие» в значении, отличном от «изобретения» (разумеется, у Вергилия было всего одно слово, inventiones, охватывающее оба значения), то автор упоминает всего два открытия: объяснение затмений Анаксагором и догадку Парменида, что «утренняя звезда» и «вечерняя звезда» – это одно и тоже. (Мы не можем расширить категорию открытия, включив в нее, например, утверждение, что кровь голубки, вяхиря или ласточки является лучшим средством от сглаза, хотя некоторые сторонники культурного релятивизма сказали бы, что должны.)

      Эти открытия были включены в книгу по чистой случайности, поскольку Вергилий взял за образец длинную главу из «Естественной истории» (ок. 78) Плиния под названием «О первых изобретателях

133

Vergil. On Discovery (2002); Copenhaver. The Historiography of Discovery in the Renaissance (1978); и Atkinson. Inventing Inventors in Renaissance Europe: Polydore Vergil’s ‘De inventoribus rerum’ (2007).

134

Hay. Polydore Vergil (1952). 74.

135

Zhmud. The Origin of the History of Science (2006). 299–301.

91

В этом и других аспектах книга Леруа является ответом Вергилию; его главный шаг – отказ считать Библию источником.