Изобретение науки. Новая история научной революции. Дэвид Вуттон

в данном случае является эвфемизмом для вагины). Книга была сразу же запрещена – в чем, вероятно, не сомневался ни он, ни его издатель – и имела огромный успех. Глава 32 снабжена подзаголовком «…быть может, не лучшая и наименее читаемая в этой книге» – наименее читаемая, потому что, в отличие от других, в ней не было секса. В главе описывается, как главный герой (султан Мангогул, лестное изображение Людовика XV) видит сон, в котором он летит на спине мифического крылатого зверя к парившему в воздухе зданию. Вокруг здания собралась толпа уродливых людей, а перед ними на трибуне, над которой натянута паутина, стоит старик и выдувает мыльные пузыри. Все обнажены, если не считать маленьких лоскутков ткани – как оказалось, клочков одежды Сократа. Выясняется, что здание – это храм философии. Внезапно «…я заметил вдалеке ребенка, направлявшегося к нам медленными, но уверенными шагами. У него была маленькая головка, миниатюрное тело, слабые руки и короткие ноги, но все его члены увеличивались в объеме и удлинялись, по мере того как он продвигался. В процессе этого быстрого роста он представлялся мне в различных образах: я видел, как он направлял на небо длинный телескоп, устанавливал при помощи маятника быстроту падения тел, определял посредством трубочки, наполненной ртутью, вес воздуха и с призмой в руках разлагал световой луч. К этому времени он стал колоссом, головой он поднимался до облаков, ноги его исчезали в бездне, а простертые руки касались обоих полюсов. Правой рукой он потрясал факелом, свет которого разливался по небу, озарял до дна море и проникал в недра земли[81].

      Колосс ударил по зданию, и оно рухнуло. Мангогул проснулся{112}.

      «Что это за гигант направляется к нам?» – спросил Мангогул перед тем как проснуться. Ответ может показаться очевидным: Дидро, пишущий о трансформации знания, которую мы теперь называем научной революцией. Вскоре мы увидим, что Галилей направил свой телескоп на небо, Мерсенн (следуя примеру Галилея) точно измерил скорость падающих тел, Паскаль взвесил воздух, Ньютон расщепил свет с помощью призмы. Но Дидро назвал новорожденного колосса вовсе не «Наука», как мы могли ожидать. Во французском языке слово «наука» недостаточно конкретно для обозначения новых наук Галилея и Ньютона, поскольку, как мы видели, существовали и существуют разные науки, в том числе (в наше время) общественные. Не подходят и «естественные науки», поскольку этот термин, как и «натурфилософия», не делает различия между новой наукой и старой. Платон, вызвавшийся объяснить, что происходит, говорит: «Узнайте же, это Опыт»[82]. Но разве в опыте есть что-то новое? Разве опыт не есть нечто общее для всех человеческих существ? Как может «Опыт» быть подходящим названием для новой науки?

      Отвечая на этот вопрос, я буду возвращаться к проблеме, на которую указывает нам Дидро, называя своего колосса «Опытом», – трудности нахождения адекватного языка

81

Здесь и далее «Нескромные сокровища» Дидро цитируются в переводе Д. Лившиц, Э. Шлосберг.

112

Diderot. The Indiscreet Jewels (1993). 136.

82

«Reconnoissez l’Expérience, me répondit-il; c’est elle-même» (Diderot. Les Bijoux indiscrets, 1748. Vol. 1. 352).