Повести и рассказы. Андрей Платонов

машиной тоже справиться было трудно: все время менялась нагрузка – винт то зарывался в воду, то выскакивал на воздух. От этого машина то визжала от скорости, трясясь всеми болтами, то затихала от перегрузки.

      – Мажь, мажь ее, Фома, уснащивай ее погуще, а то враз запорешь на таких оборотах, – говорил машинист.

      И Пухов обильно питал машину маслом, что он уважал делать, и приговаривал:

      – А-а, стервозия, я ж тебя упокою! Я ж тебя угромощу!

      Часа через полтора «Шаня» проскочила Керченский пролив.

      Комиссар спустился на минутку в машинное отделение прикурить, так как у него взмокли спички.

      – Ну, как она? – спросил его Пухов.

      – Она-то ничего, да он-то плох! – пошутил комиссар, улыбаясь усталым изработавшимся лицом.

      – А что так? – не понял Пухов.

      – А ничего – все хорошо, – сказал комиссар. – Спасибо норд-осту, а то бы нас давно белые угомонили!

      – Это как же так?

      – А так, – объяснил комиссар. – Керченский пролив охраняется у белых военными крейсерами. А от бури они все укрылись в Керченскую гавань, и поэтому нас не заметили! Понял?

      – Ну а прожекторами отчего нас не нащупывали? – допытывался Пухов.

      – Ого! Вся атмосфера тряслась, – какие тут прожектора!

      В полдень «Шаня» шла уже в крымских водах, но море по-прежнему изнемогало в буре и устало билось в борт парохода.

      Скоро на горизонте показался неизвестный дымок. Капитан судна, командир отряда и комиссар долго наблюдали за тем дымком. Потом «Шаня» взяла курс в открытое море – и дымок пропал.

      Норд-ост не прекращался. Это несчастие радовало капитана и комиссара. Сторожевые белогвардейские суда считали бдительность в такой шторм излишней и сидели в береговых щелях.

      Комиссар тем и объяснял, что «Шаня» цела, и надеялся на высадку десанта на берег, как только стихнет буря и наступит ночь.

      Пухов не вылезал из машинного, обливаясь потом у бесившейся машины и стращая ее всякими словами.

      В четвертом часу дня на горизонте сразу объявились четыре дымка. Они стали ходко приближаться, как бы обхватывая «Шаню». Одно судно совсем разглядело «Шаню» и стало давать сигналы об остановке.

      Красноармейцы, хоть и не догадывались – как и что, а тоже высыпали на палубу и заметались от любопытства.

      Капитан «Шани» по дыму догадался, что одно из судов наверняка военный крейсер.

      Выходило, что десанту пришло время добровольно пускать себя ко дну.

      Капитан и комиссар не сходили с рубки, стараясь найти какой-нибудь исход для спасения. Всем красноармейцам приказано было уйти в трюм, чтобы судно противника не обнаружило военного значения «Шани».

      Норд-ост ревел с неизбывной силой и сметал «Шаню» с ее курса. Четыре неизвестных корабля тоже с трудом удерживали курс и не могли принять направления на «Шаню».

      Скоро три дымка исчезли из зрения, – их куда-то отшиб зверский норд-ост. Зато четвертое судно неотступно подбиралось к «Шане». Иногда уже явственно обнажался