Шаг влево, шаг вправо. Александр Громов

в прежнем звании, работаешь под моим началом и руководишь группой. Вытаскиваешь на свет божий своих паранормалов, кто еще жив. Более того: твоя выслуга не прерывается, ты получаешь денежную разницу за все время отставки плюс все надбавки и премиальные. Упоминание об отставке вымарывается из твоего послужного списка – будем считать, что эти годы ты выполнял важную аналитическую работу по заданию руководства. Устраивает?

      Шкрябун непроизвольно сглотнул. Кажется, услышать это он ожидал менее всего.

      Я, кстати, тоже.

      – Ну и ну, – сказал он с прорезавшейся хрипотцой. – Тебе это под силу?

      – Теперь – да.

      – Давно ли?

      Максютов помедлил.

      – Недавно.

      – Большую силу взял, – с ехидцей покрутил головой Шкрябун. – А все еще, поди, полковник? Не восстановили?

      – С сегодняшнего дня снова генерал-майор. Пока.

      Ну и ну, на этот раз подумал я, стараясь не упустить ни слова. «Пока» – это как же понимать? Завтра генерал-лейтенант?

      Дела…

      Впрочем, если философски поразмыслить, никаких особенных дел чудесного свойства пока не наблюдалось, эти стены помнили настоящие чудеса-юдеса. Пока было ясно только одно: где-то вовне случилось что-то из ряда вон, и мне, старательному гм… ослику, предстоит в этом участвовать, или я не офицер Нацбеза и не ослик, а гренландский тюлень. Промышленный шпионаж – побоку…

      – Ну и ну, – еще раз сказал Шкрябун. – Поздравляю.

      – Согласен?

      – Согласен при одном условии.

      – Не много ли условий, Виктор Иванович?

      – Последнее. Ты даешь мне свое слово.

      – Вот как? – По-моему, Максютов удивился. – А оно тебе нужно?

      – На всякий случай. Когда-то я тебе верил. Может, тебе еще и сейчас можно верить. И копал под меня не ты, знаю… архангелом не был, но и друзей ради своей шкуры не топил. Короче: если обманешь старого наивного дурака, я хочу тебе потом в глаза посмотреть, Носорог.

      – Как сказал, так и будет. Слово. – Только что Максютов был серьезен и вдруг широко улыбнулся. – Даю слово Носорога, Кайман. Доволен?

      Шкрябун кивнул. Теперь улыбались оба.

      – По рукам, подполковник?

      – По рукам, генерал… товарищ генерал-майор.

      – Отставить, Виктор Иванович. К делу – завтра, а сегодня без официоза. Пока не восстановили, буду тебе каждый день выписывать пропуск, а дрючить в случае чего буду как кадрового. Но завтра. Где переночевать в Москве найдешь?

      – Не вопрос.

      – Сутки на устройство личных дел тебе дать?

      – Нет.

      – Алеша, – повернулся ко мне Максютов, – сделай доброе дело, налей нам коньячку. Вон там, слева, дверца. Сам знаешь? Вот и молодец. Себе тоже налей, тебя наши дела прямо касаются.

      Я выполнил просимое. В зеленом свете настольной лампы янтарная жидкость лгала, пытаясь казаться темнее, глубже и загадочней.

      – А лимончика у тебя нет, генерал? – спросил Шкрябун, в ответ на что Максютов развел руками. – Что же ты? Непорядок.

      – Будет тебе порядок, все будет.