Интервью для Мери Сью. Раздразнить дракона. Надежда Николаевна Мамаева

Станешь небытием».

      За молнией, поразившей пришлую, сразу ливанул дождь. Капли не разменивались на морось. Они били сразу тяжело, стеной. А я сидела недвижимая на дереве, не в силах пошевелиться. В мозгу все звучали последние слова кнессы.

      Дождь барабанил по листьям раскидистого дуба. Молния сверкала теперь где-то вдалеке, уже не такая яростная, а словно спустившая пар склочная баба, что отгавкивается скорее по привычке, когда пыл свары уже прошел, но поднятая пыль еще не улеглась.

      «Вроде бы при грозе надо прятаться в кустах, а никак не на деревьях», – мелькнула мысль. Мелькнула и пропала. В отличие от холодного ручейка, что тек мне аккурат за шиворот.

      Крона укрыла шатром, но этот тонкий, в иглу, ручеек, не иначе как по стечению обстоятельств избрал местом своего десантирования именно мою злополучную шею. Наверное, исключительно ему стоит быть благодарной за то, что я окончательно не впала в прострацию от всего пережитого и увиденного за сегодня.

      До мозга наконец-то начало доходить не только понимание, но и осознание, принятие: я в другом мире. Другом, мать его! Или отец? О местном пантеоне мне ровным счетом было ничего не известно, поэтому я предпочла мыслить привычными категориями.

      Сказать, что я была ошеломлена – значит, не сказать ровным счетом ни звука. Еще сегодня утром сетовала на несправедливость жизни? Три раза «ха»! Но отчего я такая везучая? И вроде бы мои полушария защищены черепом, а не штанами, так отчего у меня в жизни тогда все через жопу?

      Теперь, подозреваю, что именно это время буду вспоминать как самое счастливое и беззаботное. Лика Южная, что так любила загребать жар чужими руками, главгад, самоутверждавшийся за счет унижения сотрудников, да даже собственная мать, которая скинула меня, как мусор с совка, едва я поступила в университет… Хотя она и до этого не сильно пеклась обо мне. И дело вовсе не в том, что я лишь одна из пяти ее детей. Моя мать вообще не особо переживала по поводу своего «выводка», считая, что это – забота очередного ее мужа. На моей памяти таковых было три. А уж «хахалей» (как точно характеризовал список любовников моей родительницы конклав околоподъездных бабулек-сплетниц) у маман было без счету. Но что больше всего меня поражало: мужья терпели любые загулы моей родительницы, и разводилась все три раза именно мать.

      Несмотря на то, что моя жизнь была отнюдь не золотой, она меня устраивала. Я была уверена, что не останусь голодной и не сдохну в обшарпанном подъезде хотя бы потому, что все свое детство и отчаянные школьные годы провела далеко не в тепличных условиях. В тринадцать лет я уже освоила десяток законных способов заработать деньги на кусок хлеба и три десятка – относительно законных. Я мыла стекла и сливала бензин из баков машин – бабушкиных ровесниц, могла шпилькой открыть почтовый ящик и убедить в крайней, буквально жизненной необходимости абсолютно бесполезной вещи случайную тетку на рынке и даже продать ей эту фигню. В общем, как и любой подросток, я хотела денег. Вот только в отличие от большинства сверстников