Интервью для Мери Сью. Раздразнить дракона. Надежда Николаевна Мамаева

вцепиться в ветки. Вокруг еще было черно, и я, слепо щурясь, начала лихорадочно озираться. А когда наконец углядела, что внизу, под дубом, сердце ушло в пятки.

      Она была мертва. Стеклянный взгляд, бледное до синевы лицо, неподвижное, как гипсовая маска. Слишком прямая спина, неестественно вывернутая шея, плети рук. Рубаха, заляпанная в крови, посреди которой, прямо в груди торчала стрела.

      Кнесса стояла, не смея зайти под сень дубовой кроны.

      Мое сознание будто огненной плетью хлестнули. Сон слетел напрочь. Зато животный ужас, от которого хочется выть и пятиться в угол, готов был заполучить меня всю в свою безраздельную власть.

      Гостья стояла, смотря на меня своим немигающим глазами и не шевелилась. Я тоже будто приросла к дубу, уже представляя, как эта посланница нави сейчас взберется по стволу и начнет душить меня. Почему именно душить? Я сама не знала. Но воображение отдало предпочтение почему-то именно этому способу убийства.

      Все же усилием воли если не отогнала, то хотя бы чуть приглушила панику. Ободрила себя тем, что если бы пришлая могла со мной разделаться, то давно бы уже это сделала, пока я спала.

      Она же стояла, как проржавшие жигули: теоретически двигаться могла, но считала ниже своего достоинства. Хотя… Закралось подозрение, что этой убиенной мешает именно дуб. Ну боятся же вампиры осины? Может, и у данной неупокойницы аллергия на конкретные деревья?

      Не знаю, сколько бы мы с ней еще играли в гляделки, но вдалеке пророкотал гром. Этот предвестник гнева туч, брюхатых отчаянным дождем, будто подстегнул загробницу.

      Она заговорила. Ее голос, такой же неживой, размеренный, как удары метронома, и негромкий, тем не менее ввинчивался в уши и, казалось, даже забирался под кожу.

      – Моя жертва оказалась не напрасной. Несколько последних веретен жизни стоили того, чтобы их отдать в обмен на услышанную мольбу. Перед тем, как я уйду в навь, знай: – в ее речи не было пауз, что нужны живым для вдоха, оттого смотреть на говорящую оказалось жутко вдвойне, – ты обещала сохранить мир. Ты поклялась передать печать кнессу Верхнего предела, стражу небесных врат.

      Тут я не выдержала и перебила монотонный голос.

      – Помедленнее, пожалуйста, сейчас запишу! – то, что я сейчас слышала, было столь бредовым, что мозг отказался это воспринимать, и верх взяли рефлексы. Благо не безусловные, вроде глотательного и дыхательного, а сугубо профессиональные, журналистские.

      Руки сами потянулись к рюкзачку, в котором лежал диктофон. Мне бы подумать: ведь электронный трудяга мог и не пережить купание, в котором я сама чуть не сдохла. Но, вопреки всему, водонепроницаемый китайский чехол оказался действительно водонепроницаемым.

      Пальцы нащупали кнопку и мигнул красный огонек: запись пошла.

      Мертвая гостья же наоборот тут же умолкла. То ли ее смутила моя рефлекторная просьба, то ли результат гения инженерной мысли, что сейчас исправно записывал звуки тишины.

      – Простите, а можно поподробнее, чем вы пожертвовали, кому и при чем