Плоды земли. Кнут Гамсун

потому и отвечает:

      – Ты ведь видишь, что строю.

      – Ну да. Так, так.

      – Как же не строить? – говорит Исаак. – Вот ты привела ведь корову, надо же ей хлев.

      Бедняжка Ингер, Бог не наделил ее таким умом, каким наделил Исаака, свое творение. Да и было это все еще до того, как она узнала его как следует, научилась понимать его манеру говорить. Ингер сказала:

      – Но ведь ты же строишь не хлев?

      – Нет, – ответил он.

      – Похоже больше, что ты строишь избу.

      – По-твоему, так? – сказал он и взглянул на нее с напускным равнодушием, словно удивленный ее мыслью.

      – Да. А скотине останется землянка?

      Он подумал с минуту.

      – Пожалуй, так оно будет лучше!

      – Вот видишь, – победоносно проговорила Ингер, – меня тоже не так-то уж просто провести!

      – Верно. А что ты скажешь насчет клети при горнице?

      – Клеть? Тогда у нас будет совсем как у людей. Ох, если б все так вышло!

      Так оно и вышло. Исаак строил дом, рубил углы и вязал венцы, одновременно складывал очаг из подходящих камней, но эта работа ладилась плохо, и временами он бывал недоволен собой. Когда начался сенокос, ему пришлось оставить стройку, ходить по косогорам и косить траву, огромными копнами приволакивая потом домой сено. Однажды дождливым днем Исаак сказал, что ему надо сходить в село.

      – Зачем тебе туда?

      – Да я и сам хорошенько не знаю.

      Он ушел и пропадал двое суток, вернулся с кухонной плитой – словно тяжелогруженая баржа, проплыл он через лес с плитой на спине.

      – Да ты просто себя не жалеешь! – воскликнула Ингер.

      Исаак разобрал очаг, который так не подходил к новому дому, и поставил на его место плиту.

      – Не у всех есть такие плиты, – сказала Ингер. – Господи, помилуй нас, грешных!

      Сенокос продолжался. Исаак только и знал, что таскать сено, потому что лесная трава далеко не то, что луговая, а гораздо хуже. Поработать на стройке удавалось только в дождливые дни, она продвигалась медленно; к августу, когда все сено было уже убрано, новый дом был доведен едва до половины. В сентябре Исаак сказал, что так дальше не пойдет.

      – Сбегай-ка в село и приведи на подмогу работника, – велел он Ингер.

      Ингер в последнее время что-то раздалась вширь и уже не могла бегать, но, конечно же, тотчас собралась в дорогу.

      Но муж ее вдруг передумал, он снова впал в гордыню, решив, что все сделает сам.

      – Незачем беспокоить людей, – сказал он. – Я и один управлюсь.

      – Не сдюжишь ты.

      – Поможешь мне поднять бревна.

      В начале октября Ингер объявила:

      – Больше мне невмоготу!

      Что за досада, нужно ведь непременно поднять стропила, чтоб успеть покрыть дом до осенних дождей, а времени оставалось всего ничего. Что такое стряслось с Ингер? Уж не захворала ли? Изредка она варила козий сыр, но большей частью ее хватало только на то, чтобы по нескольку раз на дню переносить с места на место прикол Златорожки.

      – В