Внешкольные каникулы. Айдар Фартов

свои вещи не собираешь?

      – Какие вещи? – удивился я.

      – Учебник по чтению у бабушки кто оставил?

      – Разве? – я округлил глаза, показывая изумление, как будто обнаружил в ранце миллион рублей.

      – Ну когда же, наконец, ты вырастешь? – спросила меня мама, и я задумался, как толстяк перед отделом с кексами.

      – Не знаю, – честно ответил я, потому что мама ждала ответа, – наверное, скоро.

      Она развернулась и ушла, качая головой, будто не могла уместить в мозгу информацию о моём взрослении.

      – Папа, а я взрослый? – подойдя к отцу, спросил я. – Или ещё не вырос?

      – Бей по ворот… – он осёкся и рассеянно взглянул в мою сторону. – Что?

      – Я взрослый?

      – Конечно, взрослый. А кто говорит, что ты маленький?

      – Бабушка и мама, – сдал я, как предатель, женскую половину нашей семьи.

      – А знаешь, почему они так про тебя думают?

      – Не знаю, – я почесал кончик носа, – но догадываюсь. Наверное, всегда делаю не то, что надо. Да?

      – Нет. Просто ты немного… невнимательный. Вот в этом и есть твоя маленькая проблема. Взрослый человек всегда присматривает за вещами. Нигде их не забывает. Постоянно помнит об этом. А ты… Как бы сказать? Ты, Салаваткин, даёшь нам повод думать за тебя и подбирать за тобой. Понятно?

      – Понятно… – А про себя подумал, что про пиэспишку я бы точно не забыл и не дождались бы папа и мама, чтобы она где-нибудь валялась. Это не какой-то ненужный учебник по чтению.

      – Ты собрал на завтра ранец? – спросил папа, краем глаза наблюдая за хоккейной игрой.

      – Собрал пакет, – ответил я на вопрос и вспомнил, что у бабушки прочитал анекдот, который хотел рассказать папе, – пап, я сегодня анекдот в журнале прочитал. Хочешь, расскажу?

      – Сынок, давай чуть позднее? – взмолился отец, приложив руку к сердцу. Он цокнул языком, когда шайба прошла мимо ворот противника.

      – А какой период идёт? – я знал, что в хоккее три периода, и иногда смотрел с папой игры по телевизору, болея за нашу команду.

      – Первый заканчивается, – скороговоркой ответил папа, – вон в углу отсчёт времени идёт. Ты же знаешь!

      – Знаю, – я увидел минуты, которые постоянно менялись, показывая, сколько осталось до окончания периода, и цифру один, обозначающую, что идёт первый период.

      – Го-ол!!! – сильно хлопнув в ладоши, закричал папа так, что я даже вздрогнул. Из кухни показалось испуганное лицо мамы.

      – Зачем так кричать? Я едва кастрюлю не уронила.

      – Ага, а я заикой чуть не стал, – высказал я своё мнение.

      Папа вскочил, как будто он сел на эту самую горячую кастрюлю, в два широких шага подскочил к маме и поцеловал её. Затем в те же два шага возвратился обратно и, похлопав меня по плечу, вновь уселся перед экраном.

      – Пап, а долго ещё будет идти хоккей? – приставал я.

      Он посмотрел на меня, как судья на проштрафившегося хоккеиста.

      – Не приставай. В матче три периода, – он говорил таким тоном, как будто объяснял таблицу умножения десятикласснику, –