Истоки современной политической мысли. Том 2. Эпоха Реформации. Квентин Скиннер

В 1414 г. состоялся Констанцский собор, который объявил, что его власть выше власти папы, сместил двух претендентов на папский престол, убедил третьего отречься и избрал вместо них папу Мартина V (Flick 1930, I, pp. 312–313).

      Первым высокопоставленным церковным деятелем, который выступил в защиту этой процедуры для прекращения схизмы, был кардинал Франческо Забарелла (1360–1417), завершивший свой трактат «О схизме» в 1408 г.[20] Но самые важные труды по концилиаристской теории были написаны в связи с заседаниями Констанцского собора в период между 1414 и 1418 гг. и Базельского собора в период между 1431 и 1437 гг. Кардинал Пьер д’Альи (1350–1420), один из видных оккамистов того времени, представил важный «Трактат о власти Церкви» в Констанце в 1416 г. (Roberts 1935, p. 132). Жан Жерсон, учившийся в Сорбонне у д’Альи и ставший его преемником на посту канцлера университета в 1395 г., зачитал свой еще более радикальный текст «О церковной власти» на заседании Собора в феврале 1417 г. (Morrall 1960, p. 100). А Николай Кузанский оставил, по-видимому, самое яркое краткое изложение концилиаристских идей в своем трактате «О всеобщей гармонии», законченном в 1433 г., а в следующем году предложенном вниманию Базельского собора (Sigmund 1963, pp. 35–36).

      Правда, применяя к Церкви теорию народного суверенитета, авторы поначалу соблюдали осторожность (Tierry 1975, pp. 244–246), что особенно заметно у д’Альи и Забареллы, которые были обязаны своими кардинальскими титулами Иоанну XXIII – возможно, наиболее спорному из претендентов на папский престол. Поставив в «Трактате о власти Церкви» ключевой вопрос, «присуща ли полнота власти одному лишь римскому понтифику», д’Альи явно не способен ответить на него однозначно (d’Ailly 1706, col. 949). Вначале он заявляет, что полнота присуща «отделимо» от папы, но «неотделимо» от Церкви и «представительствуемо» в должным образом созванном Вселенском соборе (col. 950). Но затем добавляет, что, «собственно говоря, полнота присуща исключительно высшему понтифику как наследнику св. Петра» (col. 950). И завершает трактат признанием того, что «полнота только фигурально и в некотором роде двусмысленно находится во Вселенской церкви и представляющем ее Вселенском соборе» (d’Ailly 1706, col. 950; ср. Oakley 1964, pp. 114–129).

      Однако в трактате Жерсона «О церковной власти» дается вполне четкая и очень влиятельная формулировка тезиса о том, что Собор обладает высшей властью над Церковью. Этот тезис был затем детально разработан на Базельском соборе Иоанном из Сеговии и Николаем Кузанским (Black 1970, pp. 34–44). Жерсон начинает в примирительном тоне с различения Церкви и политического общества, говоря, что по своему происхождению Церковь отличается «от всех других властей» (Gerson 1965a, pp. 211). В то время как другие формы власти «установлены от природы» и «регулируются природными или человеческими законами», Церковь является также «мистическим телом Христа» и обладает властью, которой Христос «сверхприродно, особым даром наделил своих апостолов, учеников и их законных преемников» (p. 211). Это означает, что в одном смысле – а именно в том, что папа является наследником мистического союза Церкви и ее основателя, – следует «признать вне всякого сомнения»,

20

О концилиаризме Забареллы см. «Приложение» к Ullmann 1948, pp. 191–231; ср. Tierney 1955, pp. 220–237.