Вельяминовы. Начало пути. Часть первая. Том первый. Нелли Шульман

день после Орехового Спаса, в жаркий полдень на исходе лета, когда Москву окутал запах яблок, меда и каленых орехов.

      С утра обряжали невесту. Царица Анастасия, будучи в тягости, приказала ближним боярыням ночевать в ее покоях. Выстоять венчание ей было тяжело, но невестины приготовления царица пропустить не хотела.

      На рассвете Феодосию вымыли в дворцовой бане, напарили вениками, обтерли настоями целебных трав, прополоскали косы в святой воде, привезенной накануне из Саввино-Сторожевского монастыря.

      – Покажись-ка, Феодосия, – царица сощурила карие глаза: «Ох, и хороша ты, боярыня, словно лебедь белая!»

      Феодосия стояла в одной нижней рубашке. Жарко покраснев, она потянула из рук Василисы Аксаковой зеленый шелковый летник с изумрудными застежками.

      Евдокия Голицына, дальняя сродственница Воронцовых, расчесывала Феодосии волосы.

      – Муж-то твой, – вполголоса сказала она, – хорош по всем статьям. Я Аграфене, жене его покойной, крестной матерью доводилась. Она и через двадцать лет после свадьбы каждую ночь с ним была, да и днем, случалось, своего не упускала.

      Хлопотавшие рядом женщины зарумянились. Прикрывшись ладошками, боярыни тихо хихикали.

      – Чего скалитесь? – шикнула на них Голицына: «Небось, девок здесь нет. Все с мужьями живете, детей рожаете, не святым же духом сие происходит».

      – Ай да Евдокия Васильевна! – захлопала в ладоши Анастасия: «Истинно, как правду скажет, так скажет! Тебе бы, Федосеюшка, тоже деток мужу народить, Матвей-то совсем взрослый, он все с царем Иваном Васильевичем, а дак бы еще больше радости в дому было», – царица выставила вперед округлившийся живот.

      – На все Божья воля, – потупилась Феодосия.

      – На Бога надейся, да сама не плошай, – наставительно проворчала старая боярыня Евдокия, вдевая в уши невесты тяжелые серьги с индийскими смарагдами, – знаешь, как говорят, водою плывучи, что со вдовою живучи.

      Боярыни во главе с самой Анастасией прыснули от смеха.

      Феодосию одели в три летника, тяжелый парчовый опашень, унизали пальцы перстнями. Принесли подарки от жениха. В золотой шкатулке лежали жемчужные ожерелья, кольца с яхонтами, лалами и аметистами, в серебряной, со сканью, лакомства и сласти.

      Венчались вдовец с вдовицею. Служба была простая, венцы возлагали не на головы, а на правое плечо новобрачных. Свадебный пир в московских палатах тоже прошел скромно. Гостей у Вельяминовых собралось десятка три, ближайших сродственников и друзей.

      Матвей нес в церкви перед невестой образ Богоматери. За столом, устроившись напротив новоиспеченной мачехи, подросток исподтишка смотрел на ее точеное, словно у Владычицы на иконе, лицо. Она сидела рядом с мужем, опустив глаза, щипая тонкими пальцами каравай на серебряном блюде.

      Федор Вельяминов не видел Феодосию больше месяца. Вдыхая ее травяной запах, боярин незаметно, под столом, рвал шелковый плат. В церкви, меняясь кольцами, он едва устоял на ногах, почувствовав мягкую податливость