Прах Анджелы. Фрэнк Маккорт

удовольствием.

      – Курить – это все равно, что… – начинает мистер Куинливан.

      – Да-да, – усмехается Нора. – Все равно, что хлеб у своих детей отнимать.

      – Наглость какая! Смотрите, не получите от нас никакой помощи.

      – Что, правда, что ль?! Что ж, мистер Куинливан. Не вы – так другие помогут.

      – Кто это еще?

      – Да квакеры[37].

      – За тарелку супа продадитесь? – подступает к Норе мистер Куинливан, тыча в нее пальцем. – Так вот, значит, кто среди нас завелся! Супник! Во времена Великого голода тоже такие были. Протестанты ходили по домам и обещали добрым католикам, что если те отрекутся от своей веры и станут протестантами, то их накормят супом до отвала. И, Господи помоги нам, нашлись те, кто выбрал суп, и прозвали их за это супники-отступники. Они погубили свои бессмертные души и обрекли себя на вечные страдания в самых глубинах адского пекла. И если вы, дамочка, пойдете к квакерам, то тоже погубите свою душу и души детей своих.

      – Так спасите же нас, мистер Куинливан, это же ваш долг.

      Они стоят, уставившись друг на друга. Потом Куинливан переводит взгляд на очередь. Одна из женщин закрывает рот рукой, чтобы не прыснуть со смеху.

      – Чего хихикаем? – рявкает мистер Куинливан.

      – Ничего, мистер Куинливан, видит Бог, ничего.

      – Еще раз говорю, нет ботинок, – объявляет мистер Куинливан и захлопывает за собой дверь.

      Женщин по очереди вызывают в кабинет. Нора выходит, улыбаясь и помахивая какой-то бумажкой.

      – Ботинки, – поясняет она. – Три пары детишкам моим. Стоит этим господам пригрозить квакерами, так они эти талоны хоть из-под земли, но достанут.

      Вызывают маму, и она берет нас с Мэйлахи с собой. Мы стоим перед столом, за которым сидят трое мужчин и задают вопросы. Мистер Куинливан начинает что-то говорить, но господин посередине его обрывает:

      – Довольно, Куинливан. Доверь вам это дело, так все нищие Лимерика к протестантам переметнутся.

      Он спрашивает маму, откуда у нее такое добротное красное пальто, и мама рассказывает им то же, что и женщинам на улице, но когда доходит до смерти Маргарет, ее всю трясет от рыданий. Она извиняется за слезы, мол, прошло всего несколько месяцев и она еще не оправилась от потери и даже не знает, где похоронили малышку, если вообще похоронили, и окрестили ли ее, потому что сама-то она была слишком слаба – у нее четыре мальчика, и сил не было идти в церковь – а теперь вот сердце кровью обливается при мысли, что вдруг Маргарет навеки останется между раем и адом и никогда не встретится со своей семьей ни на небесах, ни в чистилище.

      Мистер Куинливан отдает маме свой стул.

      – Ну, что вы, сударыня. Садитесь, пожалуйста. Ну, что вы.

      Остальные двое смотрят то на стол, то на потолок. Тот, что сидит посередине, обещает дать маме талон на недельный запас продуктов, который нужно будет отоварить в лавке Макграт, что на Парнелл-стрит. Там будут чай, сахар, мука, масло, а по другому купону на угольном складе на Док-роуд дадут мешок угля.

      – Разумеется, каждую неделю вам так помогать не будут, миссус, – предупрежает

37

Квакеры – протестантское движение, возникшее в XVII веке в Англии.