Прах Анджелы. Фрэнк Маккорт

лук бывает не на улице, а в лавке.

      – Вон лавка! – радостно вопит Мэйлахи и забегает внутрь.

      – Лук, лук для Оливера! – кричит он продавщице.

      Мама спешит за ним и извиняется.

      – Какой милый ребенок! – улыбается продавщица. – Он что, американец?

      Мама говорит, что да. Женщина снова улыбается. У нее во рту всего два зуба: оба сверху и далеко друг от друга.

      – Вот милашка, – повторяет она. – А кудряшки какие! И что же он просит, конфетку?

      – Нет, – говорит мама. – Луковицу.

      – Луковицу? – хохочет женщина. – Первый раз слышу, чтоб дите лук просило. В Америке что ль так?

      – Нет, он просто слышал, что братику лук нужен. Тот заболел, так вот лук надо в молоке сварить.

      – Да-да, миссус, – подтверждает продавщица. – Лук с молоком – лучшее средство. На тебе конфетку, малыш. А это братик твой? И ему тоже конфетку.

      – Ой, что вы, не стоило, – ахает мама. – Скажите спасибо, мальчики.

      – И лук возьмите для больного малыша, миссус, – говорит продавщица.

      – Не могу я заплатить за лук, – вздыхает мама. – Ни пенни при себе нет.

      – Я вам его даром отдам, миссус. Не бывало еще такого, чтоб больному ребенку в Лимерике лука не дали. И перца щепотку положить не забудьте. Есть он у вас?

      – Нету, но я куплю на днях.

      – Тогда вот вам перец, миссус, и соли немножко. Уж приготовьте малышу самое лучшее лекарство.

      – Благослови вас Господь, – говорит мама; в глазах у нее слезы.

      Папа ходит взад-вперед с Оливером на руках. Юджин играет на полу с кастрюлей и ложкой.

      – Лук принесла? – спрашивает папа.

      – Принесла, – отвечает мама. – И лук, и уголь, и чем огонь разжечь.

      – Я знал, что принесешь, – говорит папа. – Я молился святому Иуде. Мой любимый святой, покровитель отчаявшихся.

      – Это я раздобыла лук и уголь, а не твой Иуда.

      – Не надо было с дороги собирать, как нищенка, – укоряет ее папа. – Мальчикам плохой пример подаешь.

      – Ну тогда послал бы своего святого Иуду на Док-роуд.

      – Я есть хочу, – ноет Мэйлахи.

      Я тоже хочу есть, но мама говорит, сначала надо сварить лук для Оливера.

      Она разжигает огонь в камине, разрезает луковицу пополам, бросает одну половинку в кипящее молоко, добавляет немного масла и перца. Потом усаживает Оливера к себе на колени и пытается напоить его отваром, но Оливер отворачивается и смотрит в огонь.

      – Ну же, миленький, давай, пей, – уговаривает мама. – Вырастешь большим и сильным.

      Оливер сжимает губы. Мама отставляет кастрюльку, качает Оливера, а когда он засыпает, кладет его на постель, и велит нам не шуметь, а не то она не знает что с нами сделает. Потом мелко режет оставшуюся половинку луковицы и обжаривает ее в масле с кусочками хлеба. Мы сидим на полу у камина, едим жареный хлеб и пьем ужасно сладкий чай из стеклянных банок.

      – Огонь так разгорелся, – говорит мама, – что лампу можно выключить, все равно пока на газ денег нет.

      В комнате становится тепло; языки пламени в камине