Вкус вишнёвой лжи. Марсия Андес

два глотка.

      – В двенадцатый, – получается куда радостнее, чем я рассчитываю, и папа даже поднимает на меня свой скептичный взгляд.

      – Да, ну? Я думал, больше, – его лицо остаётся серьёзным и непроницаемым. – В общем, так, Стас. Залог я вношу последний раз, так что, если ещё раз тебя поймают менты, будешь сам выкручиваться. Так же и с правами. Отмазывать тебя больше не собираюсь. Лишишься и мотоцикла и прав. Понял?

      Поджимаю губы и прислоняюсь спиной к столу. Взбалтываю сок лёгким движением руки.

      – Ты всегда так говоришь и каждый раз всё равно вытаскиваешь меня, – замечаю я.

      – Зато в этот раз я урезал твои карманные в два раза, – поднимается на ноги и осматривается.

      – Да пожалуйста, – бурчу я. – Можешь вообще их не оставлять. Сам заработаю.

      – Ага, знаю я, как ты заработаешь, – взгляд отца пристально скользит по пространству, пытаясь найти что-нибудь, к чему можно было бы придраться, но в моей квартире всегда идеальный порядок. – В пятницу у нас семейные ужин, так что соизволь явиться.

      – Пусть братец тебя развлекает, – ставлю банку на стол и скрещиваю на груди руки. – Я не собираюсь участвовать в вашем цирке.

      Взгляд отца добирается до меня и замирает. Становится неловко, но я не отвожу глаза в сторону.

      – Моё терпение на исходе, Стас. Ещё одна выходка, и отправишься в закрытый пансионат какой-нибудь за границу. Или в военную академию. Мне без разницы, – смотрит на наручные часы, проверяя время. – Лишь бы из тебя дурь выбили. Вот армия, кстати, хорошая идея…

      Отец вздыхает, направляется в сторону двери так вальяжно, словно он – король этого мира, но у выхода останавливается и снова смотрит на меня.

      – Я тебя предупредил. Этот раз точно был последним. Через неделю я улетаю в Гонконг, так что за тобой присмотрит брат. Будь добр, не выводи его из себя. В отличие от меня, он не такой терпеливый.

      Я кривлюсь, но ничего не отвечаю.

      – И про ужин не забудь.

      – Ага.

      Я всё равно не приду.

      Отец недоверчиво смотрит на меня, уже собираясь уйти, но, словно вспомнив что-то важное, замирает.

      – И да. Следующие месяцы ты сидишь тихо и не высовываешься. Парнишка, которого у вас на вечеринке отправили в кому, – сын депутата, Антона Григорьева. Он – большая шишка, так просто не успокоится и в любом случае докопается до правды. Если ты замешан в этом, лучше сказать мне сразу, иначе будут большие проблемы. Не хотелось бы твоё тело вылавливать из реки.

      Я замираю. Так, тот парень – сын депутата? Тогда у нас точно огромные проблемы. Если они узнают, что во всём виноват Назаров, ему конец. А отец сделает всё, чтобы вытащить меня из дерьма, даже сдаст Костяна.

      – Я уже сказал полиции, что был в другой части вечеринки и ничего не видел, – сдержанно говорю я.

      Отец прищуривается, пытаясь уличить меня во лжи. Явно не верит ни единому слову.

      – Я очень на это надеюсь, – бросает он, прежде чем выйти из квартиры.

      Отец всё время был таким: спокойным и рассудительным.