Брелок с тайным посланием. Генрих Генрихович Кранц

не в школе, Лепа? – крикнул Буркин.

      Лешкин спокойно относился к разным прозвищам. Его называли Лешкиным, Лехой, Леханом, Плешкой, а дядя Саша из второго подъезда и вовсе звал его Алексейченком, и ничего – все это было вполне терпимо. Но когда называли Лепой, он был готов тут же ринуться в бой. Трудно сказать, в чем тут было дело, но эту кличку Лешкин не переносил. В этом словосочетании ему слышалось нечто пренебрежительное и обидное. Оно и звучало как-то противно, хлюпающе – Ле-па – как шлепок по голой попе.

      – Чего замолчал, Лепа? – засмеялся Буркин.

      Лешкин стоял и молчал, чувствуя, как горячая волна катится откуда-то из области живота к лицу. Он пошевелил пальцами, не вынимая руку из кармана куртки и тут же всеми кончиками ощутил горячу поверхность пластмассы. Брелок!

      Лешкин вынул его из кармана и стал разглядывать.

      Брелок был небольшим, примерно размером с зажигалку. Серая, гладкая пластмасса, овальные края. Такими обычными пользуются владельцы автомобилей – включают сигнализацию. И если бы не два больших глазка на боковой поверхности брелка – фиолетовый и зеленый – и желтая кнопка в левом углу, Лешкин тоже решил бы, что брелок автомобильный. Но в том-то и дело, что на брелках глазки обычно меленькие – крохотные, едва светящиеся точки. Похожий брелок был у дяди Саши, таким пользовался сосед Кувалдин, владелец «Москвича». Но у его брелка глазки были слишком крупными и яркими, словно глаза у речной стрекозы. Тусклые огоньки ворочались в них, как две разгорающихся спички.

      – Чего это у тебя? – удивленно спросил Буркин. – Лешкин, дай посмотреть!

      Увлеченный брелком, Лешкин даже не обратил внимание, что Буркин уже спрыгнул с качели и стоит рядом.

      – Нельзя, – тихо сказал Лешкин. – Это волшебный брелок!

      – Так уж и волшебный?

      – Да, волшебный!

      – А вот и не волшебный!

      – Не веришь?

      – Не-а!

      Лешкин и сам не понял, почему он так сказал. Но в этот момент он уже знал, что не ошибся.

      – Смотри! – сказал Лешкин и вытянул перед собой руку.

      Он едва притронулся к кнопке, как все пространство двора – деревья, каменные бордюры, качели, мусорные баки – стало вдруг отчетливым и крупным, как будто Лешкин видел все это сквозь увеличительное стекло. И еще ему показалось, что на двор опустился стеклянный купол – так тихо стало вокруг.

      И посреди этой тишины вдруг явственно раздался вздох.

      – О-о-х! – сказал кто-то.

      Вздох был таким громким и близким, что Лешкин завертел головой по сторонам. Авось, Буркин дышит в ухо?

      Но не нет – Буркин стол там же, где и раньше. Слегка приоткрыв рот, он с удивлением смотрел на Лешкина.

      – О-о-о-хо-ох-хо! – снова вздохнул кто-то.

      Лешкин крутанулся вокруг себя. Никого. Посмотрел верх. Пусто, только небо и облака. Глянул под ноги. Никого. Только комья мокрого снега, и темные прошлогодние листья. Посмотрел по сторонам. Никого нигде не было, кроме «Москвича» у дальней