Идентичность. Леонид Подольский

потому что еврей.

      – Не обольщайтесь, – серьезно отвечал папа. – Смешно, конечно. Но вся наша жизнь здесь – один нескончаемый трагический анекдот.

      …Пожалуй, именно случай с Борей Копеляном открыл Лёне глаза. Он начал догадываться, что Советский Союз – больной организм и что антисемитизм – только надводная часть айсберга. Тем более что почти в это же время до Ставрополя докатились слухи о волнениях в Абхазии.

      – Большому землетрясению обычно предшествуют малые, – сказал тогда папа. – Когда-нибудь все обрушится. Но я не доживу. И слава Богу. А ты – не знаю…

      19

      В тот год сразу два события наползли друг на друга. Шестидневная война и папина книга.

      20

      Шестидневная война… В девяносто восьмом, к пятидесятилетию Израиля, Леонид Вишневецкий поехал проведать детей. Вдвоем с Олечкой они отправились на несколько дней на Красное море в Эйлат. В Эйлате, едва приехали, Олечка встретила старую знакомую по МГУ и та так живописала прелести отдыха на Синае, что тотчас соблазнила Олечку. Леонид не знал, что это такое, Синай – помнил только, что по Синайскому полуострову несколько тысяч лет назад в течение сорока тяжких лет бродили евреи, бежавшие из Египта, а потому легко согласился.

      Сразу после пограничного пункта – запомнились очень светлокожий египетский офицер в сияющем белом мундире и рядом с ним солдат-негр, нубиец, догадался Леонид, вспомнив древнюю историю – началась пустыня. Это была коричневато-серая, выжженная солнцем, кое-где покрытая редким сухим кустарником и колючкой каменистая земля. Впрочем, через несколько минут уже ничего нельзя было разглядеть – автомобиль со всех сторон окружал непроницаемый, удушливый столб пыли.

      Пылевое облако рассеялось через полчаса – достигли оазиса у моря: это были несколько убогих строений. На одном, под навесом – Леониду показалось, что это обыкновенное возвышение вроде рыночного, за которым обычно торгуют, – величественно сидели, поджав под себя ноги, несколько стариков, по всей видимости, бедуинов, но больше похожих на наших узбеков, чем на тех бедуинов, мелких, грязных, шумных, которых Леонид встречал в Израиле и в Египте. Напротив – облицованный цементом серый куб, где одновременно размещались туалеты и душевые кабины, и все… Вокруг были только песок и море, в котором купалось заходящее солнце.

      «Гостиница», или «номер», представляла собой несколько скрепленных между собой стоячих плетней на примятом песке, без дверей и без крыши. В «комнате» величиной два на два метра прямо на песке лежал тонюсенький рваный матрас.

      – И это все? – растерялся Леонид. Сопровождавший их бой сделал непонимающее лицо. – Хотя бы принесите подушку, – попросил Леонид. Бой кивнул. Леонид втащил в эту – он не знал, как это назвать – комнату, камеру, номер – свой дорогой чемодан.

      «Далеко отойдешь – украдут. И где держать деньги? Мало ли, кто тут отдыхает».

      Дочка