Завещание обжоры. Михаил Александрович Соколовский

могли бы… как-то… – пьяная Елизавета с трудом подыскивала слова. – Ну… обдумав, что ли… вернуться к этому разговору…

      – О чем тут разговаривать, Лиза? – Мария качала головой. – Это невозможно.

      Всеобщий согласный гомон дал понять Лизе, что это в самом деле невозможно.

      – Ну, как хотите, – Лиза снова плюхнулась в кресло и закрыла глаза.

      Алексей и Мария опять повернулись к двери, Гай, справившись с плащом, взял у Рейнальдо чемодан, и тут Шура всплеснула руками:

      – Господи, как же я сразу-то не поняла! Мне ведь его ещё и готовить!

      Вольф схватился за голову:

      – Безумие! Безумие!!! Говорить об этом… вот так… всерьёз!..

      – Я человек подневольный… Если прикажут, то ведь придётся мне его приготовить…

      Рейнальдо подошёл к жене, стал внушительно говорить ей:

      – Шура, в этом нет ничего такого, ну, мясо и мясо.

      Услышав это, Натали повернулась к двери:

      – Гай, подожди! Я с тобой! Я подвезу тебя на вокзал.

      – Что значит, ничего такого?! – Шура оттолкнула Рейнальдо. – Это ж человек! Его ж разделать надо! Мясо нарезать, отбить! Нашпиговать, маслом обмазать…

      – Меня сейчас вырвет! – Оливия в самом деле побледнела.

      – А сама ты куда? – спросил Гай у матери.

      – Сперва ещё разморозить, – подсказал Рейнальдо Шуре.

      – Ужас! – согласилась та.

      – Переночую в гостинице! – сказала Натали. – Здесь… душно… как будто этот дом… уже горит…

      – Разные прихоти хозяина мы выполняли, сама говорила. Выполним и эту, последнюю. Я помогу.

      Вольф у кресла теребил жену:

      – Лиза, вставай! Мы уходим!

      – Много чего я терпела в эти годы, – Шура раскачивалась из стороны в сторону. – Но подать к столу родного брата… это как-то слишком…

      Алексей и Мария не дошли до двери, Гай обернулся резко, Вольф застыл с Лизиным рукавом в пальцах.

      – Что? – Гай забыл о своей презрительно-надменной маске, в глазах появился интерес.

      – Шура, у вас разум помутился от всего этого? – Оливия с опаской глянула на Иржи, который, как и Гай, азартно смотрел на повариху. – Что значит, «родного брата»?

      – Шура, ты что?.. – шепнул ей Рейнальдо на ухо.

      – Хватит, Нальдо! Я давно хотела во всём признаться… Тяжело ведь жить вот так… Но Фридрих Андрей запрещал… Всё спрашивал, неужели нам с Нальдо плохо живётся?..

      – Шура, не надо…

      – Придите лучше на исповедь, дочь моя… – Алексей поднял руку, чтобы перекрестить, но Шура только отмахнулась:

      – Какая я тебе дочь? Я тётка твоя! Я тебя по заднице сколько раз шлёпала?

      – Надо же! – Иржи хищно облизнулся. – И по этой священной заднице кто-то шлёпал!

      – Значит, правда, – Оливия смотрела на Шуру по-новому. – Вы сестра?

      – Да, госпожа Оливия. Господин Фридрих Андрей, – мой родной брат.

      – Ты знала? – спросил у матери Алексей. Она мотнула головой.

      – Никто не знал, – Шура достала огромный платок, вытерла глаза.

      – Подождите-подождите! –