Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой. Петр Ингвин

сижу такая, вокруг офигительные мужчины – каждое слово ловят, каждый каприз выполняют… И все – мои!

      Выразительно скривив губы, я отвернулся к шестерке собиравшихся войников. Они так же лишь в мелочах различались экипировкой, но в основном снаряжении напоминали высшее сословие: на каждом чешуйчатые доспехи с оплечьями, перегибавшимися из-за спины и крепившимися застежками на груди, сапоги с поножами до колен, наручи по локоть и островерхие шлемы. Из-под нашитого на кожу металла кое-где проглядывала нижняя полотняная одежда в зелено-оранжевой гамме.

      Тома перехватила мой взгляд.

      – Думаю, второй, третий и пятый мне подошли бы, как считаешь? – Озорная улыбка расползлась по витающему в облаках лицу, шепот продолжился: – Прикинь: забила мне стрелку Настюха-Брынза из десятого «бэ», а за меня выезжают такие красавцы в броне, как у Васнецова на «Трех богатырях». Представляю ее физиономию!

      – Если что, картина Васнецова называется просто «Богатыри».

      – Зануда. Еще скажи, «Три медведя» Репина называется просто «Медведи».

      – Их там четыре. Четыре медведя.

      – Как это? – Лобик спутницы наморщился. – Почему же ее называют «Три медведя»?

      – Кто называет?

      Тома задумалась, смутилась, умолкла.

      – Картина с четырьмя медведями называется «Утро в сосновом бору», – с мстительным превосходством сообщил я. – Автор – Иван Шишкин.

      – А я что сказала?

      Отряд быстро собрался, взоры обратились на нас, новеньких, выставленных посреди лужайки словно на продажу. Стало неуютно.

      Ведя еще одну лошадь на поводу, к нам подскакала царевна Варвара. Возрастом она превосходила Тому, но до Карины не дотягивала. Зато чудесно совмещала насупленую агрессивность второй с едва распустившейся женственностью первой. Если старшая из оставшихся Варфоломеиных напоминала ощетинившийся жерлами орудий, идущий на таран броненосец, а Тома – стремительную яхту, то Варвара была быстроходным фрегатом, готовым сразиться с броненосцем или сбежать от него, но не дать спуску ни одной яхте в пределах видимости. Начищенные латы сверкали бронзой, а ряды крупных зубов – отменной белизной. На щеках при улыбке проявились обаятельные ямочки, но симпатии не вызвали: улыбка вышла надменной и фальшивой. Высокая, отлично сложенная, с выпирающими вперед коническими нагрудниками и прикрытыми броневой юбкой широкими бедрами, девица одарила покровительственно-колючим взглядом:

      – Ангелы, конем править можете?

      – Нет, – сразу откликнулась Тома.

      – Да, – одновременно выдал я. – Чуть-чуть. И только шагом.

      – Тогда вам на двоих.

      Мы стали обладателями низкой послушной кобылки, почти пони. Скорее, размером с ослика. Назову ее Тойота.

      Вспомнив свою единственную конную прогулку, я по примеру Карины решил легко вспорхнуть в седло… и едва не перевалился на другую сторону. Меня до обиды весело поддержали посторонние.