Красный закат в конце июня. Александр Лысков

морозный пар для охлаждения.

      Созрела в этом парнике первая песня.

      Заворожённо глядя на венчальную свечу, тетя Мария исторгла сипловатым горлом:

      Во тереме ясна свеченька горит

      Воску ярого.

      Утаивает.

      У Геласия матушка выспрашивает:

      «Где ты был-побыл?»

      «Был у тёщеньки, у ласковыя».

      «Чем тя тёщенька дарила-отдаривала?»

      «Дарила меня тёщенька своим чадом милыим,

      Свет Степанидой Михайловной…»

      Потом тёте Марии кроме свежего воздуха ещё и свобода потребовалась.

      Гору верхней одежды перекидала баба с полу на печь и пошла выбивать лаптями подпорожную:

      Раздайся, народ, расшатися, народ!

      Дивна красота идёт. Её девица несёт.

      На своих на резвых ножках,

      На сафьяновых сапожках!

      Пока тётя Мария во весь размах выказывала новгородскую натуру, новоявленная угорская свекровка Енька-Енех молча столбиком вокруг неё топталась с прижатыми ручками.

      Дождалась очереди и запела с носовым призвуком:

      Бан ердё жарва-арани саганз.

      Гонта кабаль ин:

      «Ал! Гилкос! Тузель!..

      …Эгеж вэндег таж,

      Паранч танколоз!»[81]

      От звуков родного языка воспрянула языческая половина свадьбы. Выскочили плясать безбородые со своими фележками (женщинами). Брюхо вперёд, а к хребту будто колья привязаны. Руки угорцев болтались плетьми.

      Вся пляска – в ногах. В сотрясении земли.

      Прискочат да пуще прежнего задробят.

      Понемногу дикость обуяла собравшихся.

      Кричали, лезли в драку, валились под столы.

      Брат Иван по старшинству и по древним порядкам возжелал поиметь невесту прежде младшего. Пытался сорвать с неё одежды. А когда Геласий укрыл Стешу за перегородкой, ломился в дверь.

      Орал похабы.

      Прежде чем его вытолкали вон из избы, успел-таки кинуть в сторону молодых драный лапоть.

      Это уже по-старинному обычаю он им счастья желал.

31

      Хозяйка порожнюю тарель об пол хрясь! Сигнал всем понятный. Свадьбе конец.

      Званые с пиру отправились домой, кто хоть и неверным ходом, да своим. Кто ползком. А кто на загорбке соседа или у жены подмышкой.

      Весь день был ясным, солнечным, а тут на ночь снегом посыпало сверху.

      – Значит, быть богатыми молодым, – толковали бабы.

      …За реку на гору ползли к своим избам брат Ананий и дядя Габор.

      Батогом гнали впереди буйного Ивана.

      В Сулгар брели дьякон Пекка и его брат, нищий Фекел. Теперь у него уже не хватало сил, чтобы щипать старую девку Водлу.

      Заодно с ними до Кремлихи шатался от сугроба до сугроба сын мытника Андрея Колыбы – Степан с женой Калистой для подмоги.

      Старосту Ошурка с серьгой в ухе волокли с обеих сторон сыновья.

      Литвин Питолинский с женой Илкой шли в обнимку и вскрикивали.

      Короче всех дорога оказалась у дьякона Петра.

      Геласий с матерью в своей избе затолкали батюшку, словно куль, на полати.

32

      И

81В лесу олень – золотые рога.Гонта крикнул ему:«Стой. Убью. Застрелю».«Ты меня, Гонта, не бей.Я к тебе на свадьбу приду,Всех гостей разбоду.Заставлю впляс идти».