Радикализация искусства. Избранное. Глеб Нагорный

есть?

      – Малец один. Анфас-профильную делать пришел, – откликнулся Дагерротип. – Сколько с него?

      – А он куда собрался?

      – Из Здания я! – крикнул Флёр.

      – С покойников денег не берем. Фирма угощает. Входите, – ответил жизнелюбивый голос.

      – Что-то рано вы меня хороните, – заметил командируемый, войдя внутрь.

      – Лучше раньше, чем позже. Запах, знаете ли, – бодро отозвался тип в ярких размытых одеждах. Казалось, что костюм у него голубой, но стоило Быстродею повернуться боком, как тот приобретал сиреневый оттенок. Шаг вперед, от ширмы, – и лацканы с рукавами принимали удушливый фиолетовый цвет. Ножкой вглубь, к ширме, – и тип становился просто синим. Весь какой-то неестественный, болезненно-оптимистичный и точно разбавленный водой. Глаза у Быстродея были красные и припухшие – не то от недосыпа, не то с перепоя. Цвет «серебряной» нити едва поспевал за изменениями в костюме. От постоянного «плавания кадра» у Флёра зарябило в глазах, и он никак не мог сфокусировать взгляд.

      Быстродей сделал неопределенный жест рукой.

      – Присаживайтесь. В командировку, значит?

      – Да, – наконец сосредоточившись, командируемый сел около белого экрана. – Только мне не очень понятны ваши мрачные прогнозы.

      – Это не прогнозы, – Быстродей весело хихикнул, – это почти что свершившийся факт. Вы мне из тех, кто вернулся, хоть одного нормального можете показать?

      – Вряд ли, я в Здании недавно.

      – А я давно, – Быстродей заискрил сиреневым. – И скажу честно: лучше б им не возвращаться. Цветовая гамма в одном месте нарушилась, если вы меня понимаете.

      – Честно говоря, не совсем, – кашлянул Флёр, подумав, что у самого мастера полароидного отображения далеко не всё в порядке с цветом.

      – Это я к тому, что не всё живо, что движется. Вроде бы такой же, как мы с вами, а что-то с ним неладно.

      – Вы хотите сказать, что и со мной такое произойдет? – слегка занервничал командируемый.

      – Вовсе нет, – успокоил его Быстродей. – Вас по пути стереть с лица Здания могут или в утиль на догнивание отправят, так что не переживайте, может, обойдется.

      – Приятная перспективка, – Флёр почесал за плавником у Томми-Тимошки. – И что мне прикажете делать?

      – Существовать, как и мы все, – под страхом внезапной ликвидации. Не бойтесь, к этому быстро привыкаешь. На судьбу сетовать бесполезно – с ней можно только смириться. Думайте о том, что вас нет, тогда вас и стереть не смогут. Вас же нету. Как же вас сотрут? Главное, чтоб вас для себя не было, тогда вас и для других не будет.

      – Ловкая у вас философия. С вывертами какими-то, – подметил командируемый.

      – Уж какая есть, – хмыкнул Быстродей. – Я ведь почему вас хороню заочно? Чтоб вы на свой счет не обольщались. Тогда, когда с вами это самое печально-радостное событие произойдет, то не так страшно будет. Посему постарайтесь адаптироваться к неизбежному.

      – Спасибо