Книга Пыли. Прекрасная дикарка. Филип Пулман

за девочкой?

      – Ну, по крайней мере, с лордом Азриэлем говорила именно она.

      – А кто ухаживает за ребенком? Кормит и все такое?

      – Мы все, Малкольм.

      – А откуда вы знаете, как это все делается? Ведь вы все…

      – …незамужние дамы? Ты это имеешь в виду?

      – Ну, просто монахини такими вещами обычно не занимаются.

      – Ты себе не представляешь, сколько всего мы знаем, – возразила сестра Фенелла, и ее деймон, старенькая белка, рассмеялся, а вслед за ним и Аста, и сам Малкольм. – Только вот что, Малкольм… Об этом ребенке никому нельзя рассказывать. То, что она здесь, большой секрет. Заруби себе на носу: никому ни слова!

      – Многие и так уже знают. Мама и папа точно, и в баре об этом говорят.

      – О господи! Ну ладно, может, это не так уж и страшно. Но все равно лучше держать язык за зубами. Может, все еще обойдется.

      – А к вам на днях не приходили люди из ДСК? Ну, знаете, Дисци…

      – Дисциплинарный Суд Консистории? Боже упаси. Что мы могли такого натворить, чтобы они к нам пожаловали?

      – Не знаю. Ничего, наверное. Просто к нам в «Форель» на днях приходили двое и всех напугали. Спрашивали о человеке, который у нас ужинал вместе с лордом-канцлером. А мистер Боутрайт с ними повздорил, и они хотели арестовать его, но он исчез. Наверное, сбежал и живет теперь в лесу.

      – Господи боже мой! Джордж Боутрайт, браконьер?

      – Так вы его знаете?

      – Еще бы. И у него теперь неприятности с… О господи, господи!

      – Сестра Фенелла, может, вы знаете… Чем все-таки занимается этот ДСК?

      – Полагаю, трудится во славу Божию, – ответила монахиня. – Но все это слишком сложно. Нам не понять.

      – Ну так они сюда приходили?

      – Даже если бы и приходили, я бы ничего не узнала. Я-то им ни к чему. Они пошли бы сразу к сестре Бенедикте, а уж она оставила бы все при себе, чтобы никого не пугать. У нее храброе сердце.

      – Просто интересно, есть ли им какое-то дело до этого ребенка.

      – Не знаю и знать не желаю. Все уже, хватит месить, давай сюда тесто.

      Сестра Фенелла с силой шлепнула ком теста на каменную доску. Все эти расспросы явно ее расстроили, и Малкольм пожалел, что вообще завел разговор о ДСК.

      Впрочем, когда он спросил, нельзя ли посмотреть на Лиру, монахиня возражать не стала. Малышка спала в монастырской гостиной – там, где обычно принимали посетителей. Сестра Фенелла сказала, что взглянуть на нее можно, только очень тихо.

      Малкольм на цыпочках вошел вслед за монахиней в комнату – холодную, пропахшую мебельным лаком и уныло-серую в скудном свете, пробивавшемся сквозь пелену дождя. Посреди комнаты стояла дубовая колыбель, на вид очень тяжелая, а в колыбели спала крошечная девочка.

      Малкольм никогда не видел маленьких детей так близко и поначалу даже глазам своим не поверил: она настоящая! Конечно, сказать вслух это прозвучало бы очень глупо, так что он придержал язык, но первое впечатление никуда не делось: раньше ему и в голову не приходило, что такое маленькое существо может оказаться настолько совершенным. Само совершенство,