Комната. Эмма Донохью

должна отгадать имя этого маленького человечка, чтобы он не забрал у нее ребенка.

      – А все эти истории настоящие?

      – Какие именно?

      – Ну, о русалке, о Гансе и Гретель и все остальные.

      – Ну, – говорит Ма, – в буквальном смысле слова – нет.

      – А что такое?..

      – Это сказки, в которых рассказывается не о реальных людях, которые ходят по улицам в наши дни.

      – Значит, все это вранье?

      – Нет, нет. Сказки – это просто другой вид правды.

      Лицо у меня сморщилось от попыток понять, о чем она говорит.

      – А Берлинская стена – настоящая?

      – Да, такая стена была, но теперь ее нет.

      Я так устал, что, наверное, разорвусь на две половинки, как сделал в конце концов Рамплстилтскин.

      – Ночь, скорее засыпай, клоп, малютку не кусай, – говорит Ма, закрывая дверцу шкафа.

      Я думал, что отключусь, но вдруг до меня доносится громкий голос Старого Ника.

      – Но витамины… – говорит Ма.

      – Это грабеж средь бела дня.

      – Ты хочешь, чтобы мы заболели?

      – Это же все сплошное надувательство, – говорит Старый Ник. – Однажды я смотрел передачу о витаминах – все они в конце концов оказываются в унитазе.

      Кто оказывается в унитазе?

      – Я хочу сказать, что если бы мы лучше питались…

      – А, вот ты о чем. Все хнычешь и хнычешь…

      Я вижу его в дверную щель, он сидит на краю ванны.

      В голосе Ма звучит ярость:

      – Клянусь, наше содержание обходится тебе дешевле, чем содержание собаки. Нам даже обувь не нужна.

      – Ты не имеешь никакого представления о том, как сильно изменилась жизнь. Я имею в виду, ты не знаешь, откуда берутся деньги.

      Некоторое время он молчал.

      Потом Ма спросила:

      – Что ты хочешь этим сказать? Деньги вообще или…

      – Шесть месяцев.

      Его руки сложены на груди, они огромные.

      – Вот уже шесть месяцев, как я сижу без работы, а пришлось ли тебе хоть о чем-нибудь побеспокоиться?

      Теперь я вижу и Ма, она подходит к нему.

      – Что случилось?

      – Можно подумать, это кого-то волнует.

      Они смотрят друг на друга.

      – Ты залез в долги? – спрашивает она. – Как же ты собираешься…

      – Заткнись.

      Я так испугался, что он ее снова начнет душить, что невольно издал какой-то звук.

      Старый Ник смотрит прямо на меня. Он делает шаг, потом еще один и еще – и стучит по щели. Я вижу тень от его руки.

      – Эй, ты там! – Это он говорит мне.

      В моей груди стучит бам-бам. Я поджимаю ноги и стискиваю зубы. Мне хочется забраться под одеяло, но я не могу. Я не могу сделать ни единого движения.

      – Он спит, – говорит Ма.

      – Она держит тебя в шкафу не только ночью, но и днем?

      Слово «тебя» означает меня. Я жду, что мама скажет «нет», но она молчит.

      – Это же противоестественно.

      Я вижу его глаза, они бледные. Видит ли он меня? Превращусь ли я в камень от его взгляда? И что мне делать, если