Комната. Эмма Донохью

этот леденец? Можно ли различать цвета в темноте? Я пытаюсь снова заснуть, но мне это не удается. Высуну-ка я голову, просто чтобы…

      Я открываю дверцы шкафа очень медленно и тихо. Слышен только звук работающего холодильника. Я встаю на пол, делаю один шаг, два шага, три. Вдруг моя нога натыкается на что-то. Ой-ой-ой! Я поднимаю этот предмет и вижу, что это ботинок, гигантский ботинок. Я гляжу на кровать – там лежит Старый Ник. Мне кажется, что его лицо сделано из камня. Я протягиваю палец, но не трогаю его, а просто держу палец совсем близко.

      Тут его глаза сверкают белым. Я отпрыгиваю назад, роняя ботинок. Сейчас он закричит, думаю я, но он улыбается, показывая большие сверкающие зубы, и говорит:

      – Привет, сынок.

      Я не знаю, что такое…

      Но тут раздается крик Ма. Я никогда еще не слышал, чтобы она так кричала, даже во время наших ежедневных упражнений.

      – Беги, беги прочь от него!

      Я бросаюсь к шкафу, ударяюсь головой, ой как больно, а она все кричит:

      – Беги прочь от него!

      – Заткнись, – говорит Старый Ник. – Заткнись. – Он обзывает ее всякими словами, но я не слышу их из-за ее крика. Наконец ее голос звучит тише. – Прекрати! – рявкает он.

      Но Ма вместо слов произносит мммммм. Я двумя руками держусь за то место на голове, которым я ударился.

      – Ты просто безмозглая дура, вот ты кто.

      – Я могу вести себя тихо, – говорит Ма еле слышно. Я слышу ее прерывистое дыхание. – Ты знаешь, как тихо я могу себя вести, если ты его не трогаешь. Это единственное, о чем я тебя прошу.

      Старый Ник громко фыркает:

      – Ты начинаешь просить о разных вещах. Всякий раз, как только я открываю дверь.

      – Это все для Джека.

      – Да, но не забывай, откуда он взялся.

      Я навостряю уши, но Ма ничего не отвечает.

      Раздаются какие-то звуки. Он достает одежду? Нет, наверное, надевает ботинки.

      После того как он уходит, я не сплю. Я бодрствую всю ночь. Я жду сотню часов, но Ма так и не забирает меня из шкафа.

      Я гляжу на крышу. Неожиданно она поднимается вверх, и в комнату врывается небо. Ракеты, коровы и деревья падают мне на голову…

      Нет, я лежу в кровати, в окно просачивается свет, – должно быть, уже утро.

      – Это просто кошмарный сон, – говорит мама, гладя меня по щеке.

      Я немного пососал, но не много, в левой груди молоко очень вкусное. Тут я вспоминаю вчерашние события и поворачиваюсь к Ма, выискивая новые следы на ее шее, но их нет.

      – Мне очень жаль, что я вылез ночью из шкафа.

      – Я знаю.

      Значит ли это, что она меня прощает? Тут я вспоминаю еще кое о чем.

      – А что такое «урод»?

      – Не надо об этом, Джек.

      – А почему он сказал, что у меня не все в порядке?

      Ма издает стон.

      – Все у тебя в полном порядке. – Она целует меня в нос.

      – Но почему тогда он сказал это?

      – Он просто хотел меня разозлить.

      – Почему?

      – Вспомни, как ты любишь играть с машинками, шариками и другими предметами. Ну а он любит играть у меня на нервах. – И Ма стучит себя по голове.