Вернуться и вернуть. Вероника Иванова

почти ласково. Отлично. Чем благосклоннее сегодня природа к моим проделкам, тем удачнее они осуществятся…

      Примерно посередине дворика расположен невысокий помост из массивного бруса. Место казни, м-да… Все готово к проводам очередной заблудшей души в Серые Пределы, даже длинный меч, прислоненный к плахе. Положим, его место сейчас не здесь, но… Мне так проще. Провожу пальцами по слегка выщербленному лезвию. Скольких ты упокоил, дружище? И сколько раз ты молил своего хозяина оградить тебя от позора столкновения с беззащитной плотью не на бранном поле, а по приговору суда? Сколько раз? Молчишь? Молчи. Пожалуй, я понимаю твою досаду и твое разочарование. Но не спеши огорчаться раньше времени: сегодня у тебя будет отдых от трудов праведных и неправедных. Очень на это надеюсь…

      Шорох шагов по скользким плитам двора. Поворачиваю голову. Медленно и степенно, как и подобает человеку, который знает то, о чем пока не догадываются все остальные. Смотрю на виновника всплеска моего здравого смысла.

      Да, за прошедшие дни Шэрол не стал привлекательнее. Не с чего было. Хотя… Иных и мертвенная бледность лица делает прекрасными. Так. Одет легко, как и требовалось. Даже чересчур легко. Ай-вэй, как мне стыдно вдруг стало: сам мало того что в длинном плаще, так под ним еще и куртка, подбитая коротко стриженным мехом, а бедный молодой человек в одной рубашке… Нехорошо. Впрочем, у меня появился лишний повод поторопиться, пока граф Галеари не выстудил все свои легкие.

      Двое конвоиров, сопровождавших осужденного на место казни, подвели Шэрола к помосту, на краю которого сидит и беспечно болтает ногами судья и палач в одном лице. Причем исключительно добровольный.

      Надо сказать, мое присутствие в сем скорбном месте молодого графа не порадовало, но свое раздражение он оставил при себе, по всей вероятности решив в последние минуты жизни не тратить силы на перебранку с типом, который настолько неприятен, что…

      – Доброго утра, граф! – приветствую от всей души, но лишнего своему вредному характеру не позволяю: улыбка даже не намечается.

      – Вы намереваетесь присутствовать на… – начал было спрашивать Шэрол, но я отрицательно замотал головой:

      – Что вы, граф, что вы! В преддверии празднеств в Виллериме можно найти куда более веселые места, чем это.

      – Почему же вы здесь, а не в одном из упомянутых мест? – О, в молодом человеке еще теплится ирония? Похвально!

      – Дела, граф. Неотложные и неприятные. Почти семейные.

      – Семейные? А, ваш дядя, как я слышал, возглавляет Академию… – Шэрол поспешил дать моему намеку свое объяснение. Ошибся. Ну и пусть, ему простительно.

      – Надо же, вы уже знаете! Какая неожиданность… И кто-то утверждает, что быстрее всего движется мысль? Глупцы! Ничто не сравнится с ужасающей воображение скоростью распространения слухов и сплетен!

      Веду себя почище придворного шута. Сам замираю от собственного нахальства и задора. Впрочем, мне тоже… простительно. Первый в жизни экзамен, который я устроил себе сам.

      Шэрол принимает мою шутку.