Алмазы перуанца. Карл Верисгофер

мне даже крайне необходимо поговорить с вами!

      Калиточка отперлась изнутри, и Бенно проворно проскользнул в огороженное пространство.

      Сеньор Рамиро крепко пожал ему руку, проговорив:

      – Добро пожаловать, молодой человек! Позвольте мне узнать ваше имя!

      Бенно назвался и спросил:

      – Что вы собрались сообщить мне, господин директор?

      – Нечто весьма важное, но прежде всего пойдемте со мной: я представлю вас жене и дочери!

      Бенно внутренне улыбнулся, но последовал за сеньором Рамиро, по пути любезно раскланиваясь с самыми разнообразными группами лиц в странных нарядах, занимавшихся своими делами здесь же, между нагроможденными ящиками и повозками. Все это было весьма похоже на шумный цыганский табор.

      Вечер выдался тихий и теплый, а потому вся маленькая странствующая труппа занималась своими хозяйственными делами прямо под открытым небом. Весь этот ложный блеск, вся эта мишура, яркие тряпки пестрых нарядов, бумажные коровы и фальшивые камни производили на Бенно, который никогда еще не видел всего этого вблизи, какое-то странное впечатление. Девушка в кокетливом наряде испанки старательно чистила картофель, тогда как рослая красивая матрона в ярко-красном шелковом платье, стоя в величественной позе, мешала что-то варившееся в громадном котле, подвешенном над огнем. Тут же играли дети, и уныло бродила ученая коза с вызолоченными рогами. Неподалеку стоял Мигель, все такой же бледный, с большими мечтательными глазами, и резал репейник в ясли Риголло. Из-за забора доносился веселый говор и смех все прибывавшей толпы, а здесь, в огороженном дворе, сыпались шутки и остроты этих пестро разряженных беспечных и беззаботных людей, умевших брать от жизни все, что она могла им дать, и безропотно делить на всех и горе, и нужду, и удачу, и прибыль.

      Бенно почувствовал, как у него все легче и легче становится на душе среди этих взрослых людей, бесхитростных и простодушных. Когда же он вспомнил о том мрачном доме, где все как будто вымерло, где не только веселый смех или острая шутка считались преступлением, но даже бледная улыбка на молодом лице вызывала негодование и раздражение, – сердце его невольно сжалось: да разве это была жизнь? Нет!.. Просто какое-то жалкое, печальное существование, от которого невольно застывала кровь, черствело сердце и засыпали в душе лучшие чувства!

      – У меня, господа, явилась блестящая идея! – торжественно воскликнул сеньор Рамиро. – Выслушайте меня!

      Великанша в огненно-красном платье, мешавшая ложкой в котле, зачерпнула своего варева и, попробовав его, весело воскликнула:

      – За твое здоровье и преуспеяние, Рамиро, за твою блестящую идею!

      Все присутствующие весело рассмеялись.

      – Благодарю, добрая моя Хуанита! Моя прекрасная супруга! – добавил он вместо представления, указав Бенно грациозным жестом на великаншу. – Благодарю тебя, хотя ты выпила за мой успех не благородным вином, а простой размазней, но тут всего важнее пожелание!.. Что с тобой, Мигель? – обратился