Алмазы перуанца. Карл Верисгофер

с полу какую-то тряпку, там сдвинул ящик и сердито оглянулся кругом.

      – Ни души в магазине! Как только я поверну спину, никакого надзора, хоть все раскради!

      Из-за двери послышался женский смех:

      – Сегодня так жарко! Москиты кусают нещадно!

      – Эх, черт вас побери… вот я…

      – Тра-ла-ла-ля! Тралль-лалль-лалль-ля! – послышалось в ответ из-за дверей.

      Этот задорный, насмешливый, но чистый и звонкий голос звучал приятно, однако Нидербергера раздражал до крайности: он порывисто распахнул настежь дверь, и Бенно увидел подвешенный под потолок легкий гамак, в котором в удобной позе возлежала хозяйка дома донна Паолина, местная уроженка, умевшая очень недурно выводить рулады и грациозно курить сигаретку, выпуская красивые кольца дыма, но не любившая никаких житейских забот и хлопот, а пуще всего не терпевшая пачкотни с патокой, салом и мукой.

      Две стройные негритянки, стоя посреди комнаты, ухаживали за своей госпожой: одна из них равномерно раскачивала гамак, а другая отмахивала москитов с помощью гигантского опахала.

      Ворвавшийся как вихрь в комнату хозяин дома принялся кричать, топать ногами и ругаться, как пьяный мастеровой. Он побагровел от злобы и потрясал кулаками, но донна Паолина только еще удобнее развалилась в своем гамаке и, весело улыбаясь, смотрела на разгневанного старика.

      Тот, наконец, выбежал из комнаты, со всего маху захлопнув за собой дверь, из-за которой снова раздался звонкий смех Паолины. Старик же сел на первый попавшийся табурет, опустил голову на руки и погрузился в раздумье.

      «Знал ли дядя о всем этом, когда посылал меня сюда?» – подумал Бенно.

      – Видишь ли, мальчуган, я теперь один, брат мой в отсутствии! Ты должен мне помогать! За то я дам тебе есть вволю… буду кормить… А вот сюда идет слуга Квинтилиан, настоящий мошенник, хуже и лакомее всякого другого: чтобы он выложил на прилавок свои сентаво, я должен ублажить его сладким сиропом!

      С этими словами хозяин лавчонки подошел к вошедшему негру-подростку и сказал ему несколько, по-видимому, ласковых слов, затем, отрезав кусок сыра, обмакнул его, к немалому ужасу Бенно, в кадку с патокой или сиропом и собственноручно ткнул это обычное здесь лакомство прямо в широко раскрытый рот черномазого мальчишки.

      Бенно молча и неподвижно стоял и смотрел на все это; прошло еще несколько посетителей; мальчик продолжал по-прежнему стоять в сторонке и наблюдать.

      – Послушай, мальчуган, – обратился к нему, наконец, хозяин, – ты видишь, что мне невозможно уйти отсюда! Следует получить у почтальона адресованные мне письма, а почтальон, как я вижу по времени, видно, сегодня опять не хочет из-за жары проехать по нашей улице!

      Бенно удивленно слушал, почти не веря своим ушам.

      – Как? Почтальон не желает ездить по этой улице?

      – Ну да, такое часто случается!

      – Что же он тогда делает с письмами?

      – Он выбрасывает их, вот потому-то ты и должен отыскать его и отобрать у него все письма на мое имя. Но прежде чем он позволит тебе это сделать,