Алмазы перуанца. Карл Верисгофер

позже от него приходили какие-нибудь вести?

      – Никаких! – вздохнул старик. – Теодор пропал бесследно! Вероятно, он давно уже умер!

      – Так это точно еще неизвестно? Никто не может сказать с уверенностью, что он умер? Никто не знает даже, где он жил впоследствии?!

      – Нет, о нем ровным счетом ничего не знают. Но я почти с уверенностью могу сказать, что он умер, так как я поднял на ноги небо и землю, по поручению старой госпожи, чтобы разыскать его, и, несмотря на все мои усилия, мы нигде не нашли ни малейшего следа его. А теперь пора тебе спать! – добавил старик, подымаясь. Время позднее.

      Бенно удержал его за руку.

      – Ах, если бы знать, о чем отец мой и дядя говорили тогда в сенях!

      – Да уж верно недоброе, так как с тех пор господин сенатор никогда не проходит через вестибюль и приказал пробить маленькую боковую дверь. Это доказывает, что совесть у него нечиста!

      Бенно молчал, губы его дрожали; он не в силах был произнести ни слова.

      – Ну, спокойной ночи, мой мальчик!

      И, загасив свечу, старик неслышно выскользнул из комнаты и спустился вниз в свою каморку.

      А мальчик лежал неподвижно на своих подушках и все думал и думал о том, что могло произойти между двумя братьями перед разлукой.

      Глава III

      Печальное расставание. – В Бразилию. – Нежданная встреча. – Алмазы Фраскуэло

      Прошло два томительных дня; Бенно никуда не выходил из дома; он даже исхудал за это время. Гармс навещал его иногда и сообщал, что бабушка все еще больна, а сенатор все ведет в порту какие-то таинственные переговоры с капитанами судов.

      – Чует мое сердце, затевает он что-то недоброе! – говорил Гармс.

      Когда же на третий день мальчика позвали к дяде, старик сказал:

      – Вот теперь-то уж мы узнаем, в чем дело!

      Бенно взглянул на себя в зеркало, лицо его было бледно как саван, а глаза горели твердой решимостью.

      Он пробыл не более пяти минут в рабочем кабинете дяди, но когда вышел оттуда, то в лице его произошла такая перемена, что Гармс, поджидавший его возвращения в соседней комнате, даже испугался. Мальчик едва стоял на ногах, а лицо его было не только бледно, но какого-то землистого цвета. Старик едва успел подхватить его, чтобы не дать ему упасть на каменный пол сеней. Бедняжка, не вымолвив ни слова, лишился чувств. Добрый старик с трудом снес его наверх в его комнату и стал хлопотать около него. Вскоре мальчик очнулся.

      – Скажи, мы одни, Гармс? – спросил он.

      – Да, совершенно один, мой дорогой!

      – Так слушай, Гармс, дядя отправляет меня в Рио-де-Жанейро к одному своему знакомому торговцу; я должен поступить к нему в ученье – сортировать кофе и склеивать фунтики. Я мечтал об университете, а вместо того…

      – О! Это нечто неслыханное! Жестокий, бессердечный человек! Господь не простит ему этот грех! – замахал руками старик. – И ты один отправишься в такое далекое путешествие?

      – Нет, в пятницу отходит в