Город. Сборник рассказов и повестей. Клиффорд Саймак

Тебе все известно?

      – Да, – подтвердил Дженкинс. – Мне все известно. Это лук и стрела.

      И было в его тоне нечто такое, отчего они все притихли, и комната вдруг показалась им огромной и пустой, и стук ветки по стеклу превратился в потусторонний звук, прерывающийся замогильный голос, причитающий, безутешный.

      – Лук и стрела? – вымолвил наконец Джошуа. – Что такое лук и стрела?

      «Да, что это такое? – подумал Дженкинс. – Что такое лук и стрела?

      Это начало конца. Это извилистая тропка, которая разрастается в громовую дорогу войны.

      Это игрушка, это оружие, это триумф человеческой изобретательности.

      Это первый зародыш атомной бомбы.

      Это символ целого образа жизни.

      И это слова из детской песенки:

      Кто малиновку убил?

      «Я, – ответил воробей. —

      Лук и стрелы смастерил

      И малиновку убил!»

      То, что было забыто. То, что теперь воссоздано. То, чего я опасался».

      Он выпрямился в кресле, медленно встал.

      – Икебод, – сказал он, – мне понадобится твоя помощь.

      – Разумеется, – ответил Икебод. – Только скажи.

      – Туловище, – продолжал Дженкинс. – Я хочу воспользоваться моим новым туловищем. Тебе придется отделить мою мозговую коробку…

      Икебод кивнул:

      – Я знаю, как это делается, Дженкинс.

      Голос Джошуа зазвенел от испуга:

      – В чем дело, Дженкинс? Что ты задумал?

      – Я пойду к мутантам, – раздельно произнес Дженкинс. – Настало время просить у них помощи.

      Тень скользила вниз через лес, сторонясь прогалин, озаренных лунным светом. В лунном свете она мерцала, ее могли заметить, а этого допустить нельзя. Нельзя срывать охоту другим, которые последуют за ней.

      Потому что другие последуют. Конечно, не сплошным потоком, все будет тщательно рассчитано. По три, по четыре – и в разных местах, чтобы не всполошить живность этого восхитительного мира.

      Ведь если они всполошатся – все пропало.

      Тень присела во мраке, приникла к земле, исследуя ночь напряженными, трепещущими нервами. Выделяя знакомые импульсы, она регистрировала их в своем бдительном мозгу и откладывала в памяти для ориентировки.

      Кроме знакомых импульсов были загадочные – совсем или наполовину. А в одном из них улавливалась страшная угроза…

      Тень распласталась на земле, вытянув уродливую голову, отключила восприятие от наполняющих ночь сигналов и сосредоточилась на том, что поднималось вверх по склону.

      Двое, притом отличные друг от друга. Она мысленно зарычала, в горле застрял хрип, а ее разреженную плоть пронизало острое предвкушение пополам с унизительным страхом перед неведомым.

      Тень оторвалась от земли, сжалась в комок и поплыла над склоном, идя наперехват двоим.

      Дженкинс был снова молод, силен, проворен, проворен душой и телом. Проворно шагал он по залитым лунным светом, открытым ветру холмам. Мгновенно улавливал шепот листвы и чириканье сонных птиц. И еще кое-что.

      Да, и еще кое-что!

      Ничего