Сестра ветра. Гай Юлий Орловский

от людей: – Больной?

      – Ты здоровая! – огрызнулся паренек. – Ты же вроде уехать хотела!

      – Ну, хотела!

      – Ну, так и ехала бы! На представление чего поперлась? Уродцев спасать?

      – Да как тебе не стыдно!

      – Мне не стыдно! А когда тебя, дуру, схватят и тоже в клетку, как этого уродца посадят, да за медный грош на площади выставят, будет стыдно! Что не предостерег.

      Щеки Аэлло запылали, брови почти встретились у переносицы. Правая рука с оттопыренным большим пальцем взметнулась к узкому подбородку.

      – Предостерег? – прошипела, нахмурившись. – Спасибо!

      И развернулась, уходить. Они тут все не в себе!

      – Э, вон оно что! За своего вступиться решила, – более спокойно прозвучало вслед. Парень крылья заметил.

      – Свой-не свой, какая разница! – возмущенно воскликнула Аэлло, оборачиваясь, и повернула распахнутую ладонь к небу. – Нельзя так с живыми существами! Ни со зверями, ни с людьми. Нельзя!

      – Жалостливая?

      – Не жалостливая…

      – Не сердись, гарпия. Как звать-то тебя?

      – Ну, Аэлло.

      – Ну, Аэлло, – передразнил он ее, и, встретив негодующий взгляд, примирительно поднял руки, мол, не буду, не буду. – А меня Август.

      – И что?

      – Ничего.

      Август вздохнул.

      – Ты способ искала доехать до Цаца?

      – Ну!

      – Гну, – передразнил.

      – Цирк Марина, который прутом тебя обещал огреть, завтра снимается.

      – И что?

      – То. В Цац едут. С ними дешевле будет, чем с торговцами. Почитай за пару серебряных монет договоришься.

      – Договорюсь! – ответила Аэлло, и, развернувшись, пошла прочь.

      – Ну, бывай, крылатая, – растерянно раздалось вслед.

      Аэлло миновала ставшие привычными, кривые улочки, прошла мимо ратуши, затем оставила позади прилавки, с которых торговцы собирают непроданный товар, и вышла на окраину.

      Две серебряных монеты, конечно, меньше, чем золотой за коня, на которого она в жизни не полезет, или пол золотого, чтобы путешествовать с торговым караваном. Но у нее и их нет.

      Вернулась к полноводному ручью, что впадает в узкую серую речушку. Значит, завтра отправится в путь одна. А по дороге что-нибудь придумает. Обязательно придумает!

      Высекла искру, разожгла костер. Какое-то время держала ладони домиком, загораживая пробуждающихся духов огня от духов ветра. Огневушки принялись протяжно, широко зевать во весь рот, и приветливо замахали Аэлло красными колпачками. Убедившись, что дыхание ветра им больше не страшно, Аэлло легла на крутой берег животом и принялась всматриваться в воду.

      Вон, мелькнуло что-то серое с красными искрами по бокам. Рывок, короткий всплеск – и гарпия, словно играючи, подняла над водой серую, с красными плавниками, рыбешку. Рыбка не сразу поняла, что ее поймали, а когда поняла, затрепыхалась, жалобно открывая рот, попыталась вырваться, но спастись из острых когтей гарпии не так-то просто.

      – Ненавижу, ненавижу готовить, – пробормотала Аэлло под нос, но во рту