Под лепестком несущего винта. Книга вторая. Геннадий Федорович Ильин

карауле, стояли вооружённые пограничники, завистливо провожая нас глазами. Проплыла мимо контрольная пограничная полоса, неширокая речка Буг, и я вдруг оказался за рубежом моей Родины. Надо же, какая она узенькая.

      В Тирасполе, приграничном польском городке, казалось сплошь накрытом островерхими черепичными крышами, процедура сличения паспортных данных с оригиналом повторилась. На этот раз в вагонах хозяйничали в серой, мышиного цвета форме, пограничники и жуликоватые, с бегающими глазками, таможенные власти.

      Наши чемоданы не шерстили, а вот в соседнем купе пристали к даме и вывернули её баулы наизнанку. Нашли ли у неё что – то криминальное, не знаю, но пригласили к себе в контору, и только через час женщина вернулась, покрасневшая, возмущённая и злая, как мегера.

      Наконец, официальная часть закончилась ( всё когда – то приходит к концу) и поезд, свистнув на прощанье фальцетом, устремился в глубинные территории чужой страны.

      По вагонам вереницей потянулись польские коммивояжёры, предлагая нехитрую, но броскую бижутерию, карты с полуобнажёнными женщинами и откровенную порнуху.

      Я с любопытством рассматривал необычный товар, но ничего не купил, поскольку в карманах не имелось ни одного злотого.

      – Можливе панове маён цось до спшеданья? – явно шипя, пытал нас тощий, как сушёный лещ, поляк. – Не? А пенёнзы? Тэж не ма? Пше прашам…

      Он исчез, как приведение, а старшой, пропустив очередную порцию водяры, презрительно произнёс:

      – Эти барыги скупают всё. Предложи атомную бомбу – не откажутся. Торгуют поголовно. Не держава, а рынок какой – то. Ну что, старлей, так и не пригубишь рюмашечку? Нет? Ну и фиг с тобой, нам больше достанется.

      Лёжа на верхней полке, я думал о завтрашнем дне. Дело в том, что меня направили именно туда, откуда взяли – в вертолётные войска. И пусть работа на вертушках у меня ладилась, но хотелось вернуться в истребительную авиацию. А это всецело зависело от начальника отдела кадров. И от того, сумею ли я его убедить, что на истребителях буду много полезней, зависит моя судьба.

      В Легницу поезд прибыл по расписанию ранним утром. Город уже не спал, и у вокзальной площади дежурили, встречающие приезжих, машины. Стоял и автобус до штаба армии, про который мне подсказали патрульные.

      Серые однообразные дома под островерхими красными крышами растворялись друг в друге, и только высоченное здание кирхи в центре с позеленевшим от времени шпилем обращало на себя внимание.

      Когда – то эта земля принадлежала Германии, и город назывался Лигнитц, но после войны новые хозяева подкорректировали труднопроизносимое слово на свой манер с ударением на последнем слоге.

      Оставив вещи на пропускном пункте, я вошёл в здание штаба и отыскал на втором этаже кабинет начальника отдела кадров. За дверью, за широким, как футбольное поле, столом, из – за бумаг еле просматривался подполковник неопределённой национальности, но явно не русский.

      – Сахады, лэйтэнант, садысь, – пригласил он меня с явно выраженным грузинским