Верблюд. Рами Юдовин

бы так и сделал, но вам, дебилам, больше дерьма достанется.

      – Ну и не ной тогда. Ты здесь, потому что сам этого хочешь.

      – Ты серьезно? – удивился товарищ. – По-твоему, я мазохист?

      – Все, у кого еще осталась совесть, немного мазохисты.

      – Совесть придумали бессовестные люди, – рассмеялся неожиданному открытию Дима. – Кстати, спасибки, что тащил меня.

      – Тебе повезло, что мы тоже немного мазохисты. А иначе здесь не выжить.

      Прошло несколько спокойных месяцев, раздался звонок, взглянул на экран мобильника: «Dmitriy».

      – Привет, дружище, – обрадовался я.

      – Привет. Мы уезжаем.

      – Далече? – я задал лишний вопрос, и так понятно.

      – В Канаду. Возможно, навсегда, – закашлялся Дима.

      – Холод тебе уже не страшен.

      – Ром, береги себя, давай!

      – Давай…

      Я понимаю, не осуждаю, но мне стало почему-то зябко, неуютно, несмотря на теплый хайфский вечер.

      С нами Бог

      Служба по охране поселения с обнадеживающим названием Имануэ́ль (с нами Бог), 2002 год, начало июля.

      Такое количество ортодоксальных евреев на квадратный метр, как в этом поселении, мне приходилось видеть только в иешивах, возле стены Плача, да ещё в фильме про раввина Якова с неподражаемым Луи де Финесом. В посёлке на две с половиной тысячи человек: одна школа ХАБА́Да, пара частных учебных заведений для мальчиков и четыре общеобразовательных для девочек. Синагоги на любой вкус и оттенок кожи, для смуглых сефа́рдов, хаба́дников, и даже белоснежные литваки́ с меховыми шапками не обижены.

      С нами почти никто не разговаривал, на шабат не приглашали, мы для них «гои», хотя на бывшей родине почему-то не ошибались с идентификацией по национальному признаку. Впрочем, один местный диссидент-раввин часто приходил ко мне излить страдающую душу, да и просто поговорить, хоть с кем-нибудь.

      Пострадал бедняга по неосмотрительности. Однажды ребе взалкал и зашёл к соседям попросить водички. Главы семьи на беду не было дома, питьки вынесла замужняя женщина, с которой он нарушил, не подумайте, что седьмую заповедь, а всего лишь регламент общения. И как он не доказывал, что задержался на пару минут, в глаза чужой жене не смотрел, все равно подвергся остракизму (не путать с тем, что делают еврейскому младенцу на восьмой день).

      Однако от невнимания мы не страдали. Местные внешне вполне зрелые девицы бросали такие жгучие взгляды, от которых мой боевой товарищ Дан краснел, а у меня перехватывало дыхание. Развлечений у девочек кроме футбола никаких, «на травку хочется», а кругом тотальный запрет, вот и выплескивали страсть через очи чёрныя и прекрасныя. Но мы люди твёрдых моральных принципов, на провокации не поддавались, тем более девицам этим не было и «шешнадцати», потому как к восемнадцати женщины посёлка возятся минимум с двумя детьми и интереса до заезжих гусаров не имеют.

      В общем, впечатления замечательные, особенно порадовал «наш человек». Во время утренней пробежки по иммануэльскому бульвару, я услышал крики, резко остановился и на мгновение смутился. Героине эротического фильма