Верблюд. Рами Юдовин

суданцы пили из пластиковых бутылок, не дотрагиваясь губами до горлышек.

      Между прочим, в Нигерии европейские и американские начальнички дают воду местным рабочим в пакетах, хотя сами при них пьют из бутылок, чтобы показать превосходство над «низшей» расой.

      Я смотрел на сыновей Африки и не понимал: «Мы не виноваты, что в Африке война, насилие, голод. Люди не противостали узаконенному злу, а теперь пожинают его плоды. Отравленные злом, бегут в страны, в которых преступления не поощряются.  Не знаю, можем ли мы их «очеловечить», имеем ли право вмешиваться в их жизнь? А вот они с лёгкостью смогут довести нас до озверения».

      Вскоре, без приключений, мы доставили беженцев до пункта назначения.

      Прошёл день, и снова наступила ночь.

      Нам сообщили, что бедуины из Египта готовятся переправить на нашу территорию большую партию контрабанды: наркотики, сигареты. Мы расположились в засаде, ждём. Вдруг услышали выстрелы, разорвавшие тишину. Странно, контрабандисты не стреляют и по ним не стреляют, даже во время погони, от которой они уходят на своих мощных джипах.

      Мы поспешили на звук. Фонари выхватили из темноты нескольких перепуганных африканцев, оружия у них не было.

      Одна женщина что-то говорила и тянула нас за собой.

      Мы подошли вплотную к чужой территории. Совсем рядом наблюдательные посты египтян.

      Гильад первым заметил лежащего лицом вниз человека с зияющей раной на спине. Женщина металась, выкрикивала какие-то слова, похоже, она кого-то звала.

      Гросс перевернул тело несчастного и неожиданно вскрикнул от вида чудовищной картины. Мужчина прикрыл собой маленькую девочку. Пуля из «Калаша» пробила сердце отца и шею его дочери.

      Мать билась в истерике, трясла девочку, хватала нас за руки. Но мы не могли вернуть жизнь ребёнку, а вот отнять её у взрослого – вполне в наших силах.

      – Их убили на нашей территории. Мы быстро сходим и вернёмся, – сказал Гросс лейтенанту.

      – Ты же знаешь, что нельзя, – ответил Гильад.

      Мы вернулись в сорванную засаду. Гросс угостил меня сигаретой, теперь можно и покурить. Хамсин ещё не кончился, но голова почему-то перестала болеть.

      – Зачем он убил их? – спросил я.

      – Не понимаешь? Сукин сын развлекался, он просто развлекался, – в глазах циничного Гросса блеснули слёзы, ведь он тоже отец маленькой девочки.

      Разговоров о беженцах я больше не слышал, несмотря на то, что все были правы.

      Йогурты

      Вот уже неделю не умолкал дождь. Скучные, пасмурные дни сменяли один другой. Постоянно хотелось спать, поменьше двигаться и не выходить из казармы. Уже в третий раз перечитываю Швейка, выбираю самые смешные отрывки из похождений бравого солдата. Через несколько часов снова придётся залечь в мокрой траве самари́йского холма, дрожать от холода, вслушиваться в тишину и спрашивать себя: «Зачем я здесь?» Швейк бы ответил: «Чтобы защищать себя». Логично.

      Мне казалось, что кормили нас неплохо: мясо, овощи, пи́ты, тхи́на, кофе, чай, какие-то крекеры. Однако не все товарищи