День гнева (сборник). Север Гансовский

ветка. Мальчик исчез.

      Журналист тревожно огляделся и прислушался. Нет, все в порядке.

      Летучая мышь косым трепещущим полетом пересекла поляну.

      Бетли выпрямился. Ему пришло в голову, что лесничий что-то скрывает от него. Например, он еще не сказал, что это был за всадник, который в первый день обогнал их на заброшенной дороге.

      Он опять оперся спиной о стену домика. Еще раз сын появился перед ним, и снова с вопросом:

      – Папа, а откуда все? Деревья, дома, воздух, люди? Откуда все это взялось?

      Он стал рассказывать мальчику об эволюции мироздания, потом что-то остро кольнуло его в сердце, и Бетли проснулся.

      Луна зашла. Но небо уже немного просветлело.

      Лошадей на поляне не было. Вернее, одной не было, а вторая лежала на траве, и над ней копошились три серые тени. Одна выпрямилась, и журналист увидел огромного отарка с крупной тяжелой головой, оскаленной пастью и большими, блещущими в полумраке глазами.

      Потом где-то близко раздался шепот:

      – Он спит.

      – Нет, он уже проснулся.

      – Подойди к нему.

      – Он выстрелит.

      – Он выстрелил бы раньше, если бы мог. Он либо спит, либо оцепенел от страха. Подойди к нему.

      – Подойди сам.

      А журналист действительно оцепенел. Это было как во сне. Он понимал, что случилось непоправимое, надвинулась беда, но не мог шевельнуть ни рукой ни ногой.

      Шепот продолжался:

      – Но тот, другой. Он выстрелит.

      – Он болен. Он не проснется… Ну иди, слышишь!

      С огромным трудом Бетли скосил глаза. Из-за угла сторожки показался отарк. Но это был маленький, похожий на свинью.

      Преодолевая оцепенение, журналист нажал на курки ружья. Два выстрела прогремели один за другим, две картечины унеслись в небо.

      Бетли вскочил, ружье выпало у него из рук. Он бросился в сторожку, дрожа захлопнул за собой дверь и накинул щеколду.

      Лесничий стоял с ружьем наготове. Его губы пошевелились, журналист скорее почувствовал, чем услышал вопрос:

      – Лошади?

      Он кивнул.

      За дверью послышался шорох. Отарки чем-то подпирали ее снаружи.

      Раздался голос:

      – Эй, Меллер! Эй!

      Лесничий метнулся к окошку, высунул было ружье. Тотчас черная лапа мелькнула на фоне светлеющего неба; он едва успел убрать двустволку.

      Снаружи удовлетворенно засмеялись.

      Граммофонный, растягивающий голос сказал:

      – Вот ты и кончился, Меллер.

      И, перебивая его, заговорили другие голоса:

      – Меллер, Меллер, поговори с нами…

      – Эй, лесник, скажи что-нибудь содержательное. Ты же человек, должен быть умным…

      – Меллер, выскажись, и я тебя опровергну…

      – Поговори со мной, Меллер. Называй меня по имени. Я Филипп…

      Лесничий молчал.

      Журналист неверными шагами подошел к окошку. Голоса были совсем рядом, за бревенчатой стеной. Несло звериным запахом – кровью, пометом, еще чем-то.

      Тот