Пропащая. Ирина Григорьева

реабилитации было немногим проще…

      Направление мы выбрали медико-социальное, основной упор делали на психотерапию, трудотерапию и физическую культуру.

      А так как Центр был государственным, то ни о какой самодеятельности и речи быть не могло. Всё строго и по плану. Свою программу реабилитации мы защищали в Москве.

      Персонал для учреждения подбирали долго. В близлежащих городах найти квалифицированных врачей оказалось непросто. Приглашали из центральных регионов по договору.

      Первые месяцы нам всем, конечно, было очень тяжело. Мы откровенно плавали, не понимая, что делать с реабилитантами.

      Что им говорить? Как сдерживать агрессию?

      Потом – утряслось. Наладили быт и даже придумали свою балловую систему поощрения за труд, чтобы желающие могли выкупать дополнительные сеансы психотерапии, которые наши психологи вводили в рабочий процесс с завидной регулярностью.

      Я не особо следил за этим. Каждый сотрудник старался как мог, и это уже радовало. Кто-то из молодых психологов занимался с пациентами арт-терапией, кто-то – песком, кто-то – аутогенной тренировкой. Всё это, естественно, отражалось в истории болезни. Туда же вносились и результаты.

      Результаты…

      Об этом в Центре говорилось много и постоянно. На собраниях, совещаниях, просто на бегу.

      Были они. Конечно, были, но дать гарантию на пожизненную ремиссию мы не могли. Я бы – будь у меня на то право – не дал бы и нескольких лет.

      Но это – между нами…

      Я закрыл глаза, пытаясь отогнать от себя внезапно нахлынувшее чувство тревоги.

      В последнее время я с меньшим рвением участвовал в жизни Центра. Свою нишу мы уже заняли. Процент ремиссий после выписки в статистике отражали. В департаменте к нашей работе претензий не имели. Бюджет пополняли всегда вовремя, кое-какие накладки имелись, но их всегда можно решить. В конце концов, Николай Иванович Иванов поможет.

      Чиновник из здравоохранения имел забавное круглое лицо, стрелял по сторонам озорными узенькими глазками и всегда выглядел довольным жизнью. Он деловито описывал перспективы нового учреждения, прохаживаясь по ещё пахнущим краской и линолеумом палатам, после чего обязательно по-гусарски подкручивал ус.

      Иванов курировал нас с первого дня и сразу расположился ко мне. И даже когда я заикнулся о конюшне, ссылаясь на то, что пет-терапия давно признана в мире одной из самых эффективных, он не показал мне кукиш, мол: «Где это видано – бюджетные деньги на ерунду разбазаривать!», – а встал на мою сторону. Защищал эту идею на различных собраниях и выбил нужную сумму на покупку трёх лошадок. Не племенных скакунов приобрели, но – всё-таки.

      Остальные вопросы по содержанию животных я решал уже сам, на месте. Дал задание мужской половине пациентов, и они за неделю сколотили загон. Накосили в поле травы. Конюха я выписал из соседней деревни. Обрадованный перспективой хорошего заработка дядя