Homo Homini. Иван Ермолаев

поломанный. Починю-ка, –

      Думал, – его и себя, – и не ждал ответа

      На вопрос, который не смог поставить.

      Смесь не остывшей бумаги и никотина

      Опустилась на мою скатерть. Та ведь

      К чужим сигаретам всегда терпима.

      То, что прилетело с улицы, у лица

      Моего проплывало таким же табачным дымом

      Да газетной новостью, – у лося

      В зоопарке рога стали дыбом.

      Вероятно, Чинук – это что-нибудь по-индейски,

      Вроде Большого Воздушного Змея или поменьше.

      Такой большой должен быть, наверно, и детский

      Такой, что в него не войдёт ни моей вещи.

      Разделённой Любви куски сходятся там, где шпал ось,

      Где за далёкой ставней видны лишь шторы

      Не одной шестой или что от неё осталось,

      А всего, что я видел. Не знаю, – экрана, что ли.

      В тех краях мы наивней, да и вода проточней,

      Кружим над Катманду, там к Шанкару с ситарьим воем,

      Там до Лхасы…

                               пешком…

                                              или даже юго-восточней…

      Если за Лхасой и Ерусалимом вообще есть живое.

      Лунный камень

      По античным перилам взбежал на чердак левкой,

      Пауки на страницах Гюго бьются в двери собора лбом,

      Сикстинский Творец в разбитые окна – призрачно и легко,

      Вот ты какой –

                                  бег луны, зелёной на голубом.

      Опустите же синие шторы, – как пел Булат Окуджава,

      Разоблачите луну от туманного платья дней –

      Я не знаю, как дальше жить, но уверен, что оку Джа во

      Всяком случае и в свете звёзд всё куда видней.

      Звонница без Квазимодо пуста, но как сретенские благовесты

      На окне «Лунный свет» Дебюсси, под окном песнопенья пьянчуг –

      Сказки венского леса, карнавальный наряд невесты,

      Ранние Чиж и Васильев, поздние Цой и Шевчук.

      Что мы оставим им здесь? – лишь корабли-облака да

      Модильяни твоей ладони на Рерихе моих век…

      Вот и кончился Воландов бал, началась блокада

      Портом пяти морей города на Неве.

      А по-над убийством Павла летит золотая радуга,

      А как на крови Александра – червивые рты воробьёв:

      Вот те вся кипячёная грязь, вот те вся ледяная Ладога –

      Путь туда и сюда от слуги двух господ до хозяина двух рабов.

      Так прости ты меня, небожителя, братец Каин –

      Видно, то была худшая в нашей отаре овца,

      Раз она положила на общее сердце кинжал и камень,

      И мне далеко до тебя, как лошади до овса.

      Че Гевара на красной футболке – флаг Хемингуэевой Кубы –

      Схвачен в четверо рук, равно в четверо ног простыня;

      Переплавить луну в серебро, влить в твои несказанные губы:

      Прости меня…

                                   …мы утонем, едва не доплыв до Утопии,

      С лунным камнем на шее вдоль сердца, с распятием поперёк,

      Причащая друг