Не бойся, малышка. Ирина Николаевна Тарасова

небось, девчонку с парнем убили. В ночную работали.

      Таня кивнула, автобус тряхнуло, и она почти упала на сиденье. Опять тяжесть скорби сковала все ее тело.

      – Ты не беременная? – спросила кондуктор, сочувственно глядя на нее. – Аж побелела вся.

      Таня отрицательно покачала головой. Автобус остановился, и в салон, шумно галдя, вошли несколько парней с бутылками пива.

      – Ну, ты того… Я пошла работать, – сказала кондуктор и направилась к подвыпившим парням.

      Таня закрыла глаза, старательно всматриваясь в собственную темноту. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, чтобы только не испытывать глухую, густеющую боль, но тяжелые мысли не оставляли ее.

      «Мне всего девятнадцать, – думала она, – Нине было столько же. Нина умерла, так ничего и не поняв в этой жизни, ведь все наши девятнадцать – это была не жизнь, а так, подготовка. Мы были детьми, смешными и глупыми девчонками, которые мечтали о счастье». Тане вспомнилось, как они сидели вместе с Ниной в библиотеке. Подруга листала журналы, а она делала выписки, готовясь к реферату по истории. Ее заинтересовала иллюстрация, где три женщины с вьющимися волосами пряли пряжу. Нинка еще посмеялась, сказав, что это, как у Пушкина в «Сказке о царе Салтане». На рисунке были изображены мойры, богини судьбы, прядущие нити человеческих жизней. «Порвалась твоя ниточка, подружка», – прошептала Таня, и снова тугой ком образовался у нее в горле.

      – Проснись… твоя, – тронула ее за плечо девочка-кондуктор.

      – Ага. – Звук с трудом преодолел горячую преграду. – Спасибо, – поблагодарила Таня, взглянув в серое от усталости и тусклого освещения лицо девочки-кондуктора. «Вот и она, наверное, ждет счастья. А дождется ли?..» – подумалось ей.

      Таня проснулась за несколько секунд до звонка будильника. С ней такое часто случалось. Лишь мельком взглянув на циферблат, она протянула руку, нажала кнопку и снова окунулась в легкую дремоту. «Нинка», – вдруг огнем полыхнуло у нее в мозгу. Таня рывком села на кровати, прижав руки к груди, словно пытаясь удержать рвущееся из груди сердце. «Нина, Нина, Нина, – стучало у нее в висках. – Что же делать? Что делать? Что делать?» Она еще раз оглянулась на смятую от беспокойного сна постель, и ей захотелось опять юркнуть под одеяло, скрыться от рвущих душу мыслей. Но вместо этого она опустила ноги в мягкие тапочки и, накинув махровый халат, вышла из комнаты – пора было начинать новый день.

      Таня остановилась рядом с кроватью, где, полулежа, курила мать.

      – Ты что, заболела? – спросила Таня.

      Мать нехотя подняла голову и посмотрела на нее.

      – На больничном.

      – Что случилось?

      – Надоело. Сказала, что кашляю, – дали больничный. Температура у меня почти всегда повышенная.

      – Ну и ладно, – сказала Таня и направилась в ванную.

      – Ты того… знаешь про Нинку? – крикнула ей вдогонку мать.

      – Знаю, – ответила Таня и обернулась.

      – Мать ее вчера тут так орала – всех святых выноси. Говорит, ты во всем виноватая. Ты вместо себя Нинку подставила, а ее и подстрелили.

      – Я?.. –