Тонкая работа. Сара Уотерс

то мистер Риверс – чем не пара? В общем, я тысячи раз обиняками пыталась вывести ее на откровенный разговор, но она словно не слышала моих намеков и, кажется, не собиралась изливать передо мной душу. Природа тем временем снова насупилась, а потом вдруг стало теплее. Наступил март. Его сменил апрель. К маю все картинки мистера Лилли будут оправлены, и Джентльмену придется покинуть этот дом. А она все еще не сказала своего слова, и он ослабил напор, чтобы не спугнуть неверным движением.

      Я, честно говоря, утомилась ждать. И Джентльмен стал нервничать. Мы все были на взводе, как караульные на часах: Мод все время ходила как неприкаянная и, когда били часы, вздрагивала, а глядя на нее, и я вздрагивала. Когда в назначенное время за ней должен был зайти Джентльмен, я своими глазами видела, как она начинала метаться, прислушиваясь к его шагам, – а заслышав стук в дверь, бывало, вскочит или вскрикнет, как-то раз даже чашку уронила и разбила. А ночью лежала не смыкая глаз, словно в оцепенении, или ворочалась и что-то бормотала во сне.

      Любовь, ясное дело! Ничего подобного я отродясь не видела. В Боро подобные дела совсем иначе делались. Я вспоминала, как обычно ведет себя девчонка, если ей нравится ее ухажер.

      Я попыталась представить, как я бы сама себя повела, если бы на меня обратил внимание мужчина вроде Джентльмена. И подумала, может, отвести ее в сторонку и поговорить как девчонка с девчонкой, подсказать, что ли…

      Но все же решила этого не делать, боясь показаться грубой и невоспитанной… Что выглядит довольно странно, если учесть, что потом случилось.

      …Но прежде должно было произойти еще кое-что. Гроза наконец разразилась. Куклы столкнулись, и наше терпение было с лихвой вознаграждено.

      Она позволила ему себя поцеловать.

      Не в губы, а даже еще получше.

      Я знаю об этом, потому что собственными глазами видела.

      Это случилось у реки, в первый апрельский день. Он выдался на редкость теплым. Солнце сияло вовсю, но небо хмурилось – ждали грозы.

      Поверх платья она надела жакет и плащ, и ей было жарко. Она подозвала меня и велела снять с нее плащ, а затем и жакет. Она сидела и срисовывала камыши, а Джентльмен стоял рядом и снисходительно поглядывал на ее мазню. Солнце слепило глаза и мешало ей рисовать: она то и дело прикрывала их ладонью и щурилась. Перчатки ее были все в краске, теперь и лицо запачкалось.

      Воздух был густой, влажный и по-летнему теплый, но земля все еще не прогрелась, оставаясь по-зимнему сырой и холодной. Нагретый камыш источал странный запах. Мы услышали необычный звук – будто кто-то напильником водил по железу, – и Джентльмен сказал, что это лягушка такая. Вокруг ползали длинноногие пауки и какие-то жуки. И еще там был куст с целой россыпью тугих, набухших, пушистых бутончиков.

      Я примостилась под кустом, в тени ограды, на перевернутой вверх дном лодке: Джентльмен специально для меня перетащил ее на это место. Так что я оказалась довольно далеко от них – дальше отсадить меня он не осмелился. Я занималась тем, что отгоняла пауков от