Тонкая работа. Сара Уотерс

плачьте, – сказала я, убирая с ее мокрой щеки прилипшую прядку. – Правда, мисс, не надо плакать. Неужели вы думаете, что мистер Риверс откажется от вас? Да разве он посмеет? Вы для него – всё. И дядя ваш, как только это увидит, сразу переменится.

      – Счастье мое для него ровно ничего не значит. Он думает лишь о книгах! И я для него все равно что книга. Ко мне нельзя прикасаться, меня нельзя любить. Меня надо держать здесь, в этой книжной пыли, вечно!

      Никогда еще я не слышала от нее таких гневных речей.

      Я сказала:

      – Дядюшка ваш любит вас, я уверена. А мистер Риверс… – Слова встали у меня поперек горла, пришлось прокашляться. – Мистер Риверс тоже любит.

      – Вы правда так считаете, Сью? А то вчера он был так резок, ну, у реки, когда вы спали. Он рассказывал мне про Лондон – про свой дом, про свою мастерскую, – что ему очень хочется привезти меня туда, но не как ученицу, а как жену. Он говорит, что только об этом и мечтает. Говорит, что не выдержит долгого ожидания и умрет! Как думаете, Сью, он это всерьез?

      Она ждала, что я отвечу. А я твердила себе: «Он не врет, не врет, он и вправду любит ее – из-за ее денег. И наверное, если бы он потерял ее сейчас, он бы точно умер».

      И сказала:

      – Я уверена, он не шутит.

      Она уставилась в пол:

      – Но что же тогда ему делать?

      – Поговорить с дядюшкой.

      – Но это невозможно!

      – Тогда, – проговорила я, изо всех сил сдерживая дыхание, – тогда надо найти другой выход.

      Она ни слова не произнесла в ответ, лишь головой кивнула.

      – Вы должны это сделать.

      Опять молчок.

      – Есть ли у вас, – продолжала я, – возможность найти другой выход?..

      Она подняла на меня заплаканные глаза, смахнула последние слезинки. Быстро огляделась по сторонам, придвинулась ко мне и зашептала:

      – Вы никому не скажете, Сью?

      – О чем, мисс?

      Она помедлила.

      – Пообещайте мне, что не скажете. Поклянитесь!

      – Клянусь! – сказала я. – Клянусь! – А сама подумала: «Ну давай же наконец, выкладывай!» – потому что жаль мне ее стало, бедняжку: так мучается, боясь выдать свой секрет, и не знает, что для меня-то это уже давно не тайна.

      И вот наконец она не выдержала.

      – Мистер Риверс, – сказала она тихо и почти уже не волнуясь, – говорит, мы должны бежать под покровом ночи.

      – Бежать! – ахнула я.

      – Говорит, мы должны тайно обвенчаться. Говорит, дядя может потребовать меня назад, но ему это не удастся, раз я буду… замужем.

      Говоря эти слова, она вдруг побледнела – кровь отхлынула от ее лица. И такая она стала серая – прямо как плита с материнской могилы.

      – Делайте, как сердце подскажет, мисс, – сказала я.

      – А я вот не уверена. Да, до конца не уверена…

      – Но подумайте, каково это будет: любить – и потерять любимого!

      Она посмотрела на меня как-то странно.

      Я спросила:

      – Вы ведь его любите?

      Она отвела взгляд, потом странно улыбнулась и не ответила. А