Под алыми небесами. Марк Салливан

вошедшего в столовую, отец Ре был потрясен.

      – Я же тебе говорил переночевать… – начал было отец Ре, но потом увидел окровавленную одежду Пино и поднялся на ноги. – Что случилось? С тобой все в порядке?

      – Нет, отец, – ответил Пино и, не скрывая слез, рассказал священнику о том, что произошло. – Зачем кому-то понадобилось это делать? Оставлять гранату?

      – И представить себе не могу, – мрачно сказал отец Ре, беря свою куртку. – А наши друзья – что с ними?

      Воспоминание о Луиджи, Рикардо и Марии, уходящих в лес, казалось, принадлежало уже далекому прошлому.

      – Я передал их синьору Бергстрому.

      Священник надел куртку, взял посох.

      – Слава богу, хоть есть чему порадоваться.

      Пино рассказал ему о четверых вооруженных людях, которых видел.

      – А они тебя видели?

      – Не думаю, – ответил Пино.

      Отец Ре положил руку на плечо Пино:

      – Ты хорошо поработал. Все сделал правильно.

      Священник ушел. Пино сел на скамью за пустой стол, закрыл глаза, склонил голову; перед его мысленным взором появилось изуродованное тело Никко, мальчик с выбитыми глазами, потом мертвая девочка с оторванной рукой в вечер первой бомбардировки. Эти образы преследовали его, он никак не мог прогнать их. Они возникали снова и снова, и он наконец почувствовал, что сейчас сойдет с ума.

      – Пино? – услышал он голос Миммо спустя какое-то время. – Ты цел?

      Пино открыл глаза, увидел рядом сидящего на корточках брата.

      – Я слышал, что умер маленький сын хозяина гостиницы. И может, еще два мальчика.

      – Я видел все это, – сказал Пино, снова заплакав. – Я держал его на руках.

      При виде слез брата Миммо потерял дар речи, но потом сказал:

      – Идем, Пино. Давай помоешься – и спать. Ребята не должны видеть тебя таким. Они равняются на тебя.

      Миммо помог ему подняться на ноги, провел по коридору в душевую. Пино разделся, а потом долго сидел под теплой водой, автоматически оттирая кровь Никко с рук и лица. Случившееся казалось невероятным. Но было реальностью.

      На следующее утро отец Ре осторожно разбудил его около десяти. Несколько мгновений Пино не мог понять, где он. Потом вспомнил все; эмоции так захлестнули его, что перехватило дыхание.

      – Как Конте?

      Лицо священника помрачнело.

      – Для любого родителя потеря ребенка – страшный удар в любых обстоятельствах. Но чтобы так…

      – Он был такой забавный мальчуган, – с горечью в голосе сказал Пино. – Это несправедливо.

      – Это трагедия, – сказал отец Ре. – Два других мальчика будут жить, но они уже никогда не будут такими, как прежде.

      Они долго молчали.

      – Что мы будем делать, отец?

      – У нас есть вера, Пино. У нас есть вера, и мы продолжим делать то, что считаем правильным. В Мадезимо мне сказали, что у нас появятся еще два беженца сегодня к обеду. Я хочу, чтобы ты сегодня отдохнул. Мне нужно, чтобы ты ушел с ними утром.

4

      В